Секс. Любовь. Свадьба
Шрифт:
Мимо меня в дом проскакивает Кейт со своими мальчишками, забирая из моих рук пакеты с продуктами.
— Я уберу все в холодильник.
Мама наблюдает за Кейт, не обращая внимания на мой вопросительный взгляд.
— Мне нужен повод, чтобы увидеть дочь и внуков?
Я вздыхаю.
— Думаю, нет, но… послушай, ты не видела ее с тех пор, как она родилась.
Мама смотрит на Фин, когда я ставлю ее на ноги, чтобы она побежала за Севи, пока он ползет на четвереньках к своей миске с водой, стоящей на полу. Мама заходит за мной в дом.
— Как ты? Держишься? — Затем она указывает на Севи. —
— Да, он считает себя собакой.
Мне часто задают этот вопрос, и я его ненавижу. И это не про Севи, который думает, будто он собака. А про то, когда люди, знающие, что мы потеряли ребенка, спрашивают: «Как ты, держишься?». Что это вообще значит? Не думаю, что держусь. Скорее, выживаю, если бы они только могли слышать мысли в моей голове и видеть дыру в груди.
Я пожимаю плечами и отвечаю:
— Я в порядке, мам. Правда. Почему ты приехала?
— Я хотела увидеть своих внуков. — Скептическим взглядом она осматривает меня с головы до ног. — Ты выглядишь слишком худой. — Мать делает паузу, указывая на Севи. — Это странно. Он не должен делать подобного в его возрасте.
В его возрасте? Ему недавно исполнилось три года. Большинство знакомых мне трехлетних детей закатывают истерики, а их настроение меняется каждую минуту. Тот факт, что он вполне нормальный человек, весьма неплох.
— Ну, я ем. А что плохого в том, что он ведет себя как собака? Ему три года. Все трехлетки странные.
Кейт выводит детей поиграть во двор. Ее мальчики по очереди раскачивают Хейзел на качелях. Я улыбаюсь. Она смотрит на Джаггера, как на героя. Дочь очень сильно в него влюблена, но не говорите об этом Ноа. Он взбесится.
Моя мама вздыхает, ее взгляд блуждает по дому и беспорядку в нем. На диване лежит гора белья, в раковине скопилась посуда, а полы я не мыла несколько недель. Просто зачастую у меня были дела поважнее.
— Кел, это место — катастрофа. Чем ты занимаешься?
Пожалуйста, скажите мне, что она вам уже не нравится. Ведь вы на моей стороне?
— Я пытаюсь воспитывать детей и быть мамой. — Заглянув в пакет с продуктами, я достаю приправу для стейка. — Иногда возникают трудности.
— И женой, — добавляет она, как будто я ненароком забыла об этом. — Нормально, что не все в порядке. Вы потеряли ребенка. Все хорошо.
Я кидаю приправу для стейка на стойку и жалею, что не могу швырнуть стакан в дверь.
— Черт, да я в курсе, что не быть в порядке — это нормально, — рычу я, а стук сердца отдает в уши. Дело в том, что я не в порядке, и мне не нужно напоминать об этом. Не сегодня. — А теперь извини, но мне нужно подготовить Хейзел к ее спектаклю.
— Ну, тогда я зайду попозже.
— Потрясающие. Ноа будет очень счастлив.
В случае если вы не поняли, это сарказм. Моя мать — единственный человек, с которым Ноа не ладит.
* * *
Вы когда-нибудь присутствовали на школьном спектакле? Ну, знаете, на таком, где вы сидите со всеми родителями, которые пребывают в восторге от того, насколько талантлив их ребенок, потому что он играет главную роль в школьном театре?
Уверена, вы уже догадались, что я не из тех родителей. На самом деле я чертовски нервничаю и потею, как безумная.
Когда Ноа узнал, что моя мать в городе и остановилась в нашем доме, то сразу выпил три бутылки пива. Залпом. Прямо перед спектаклем Хейзел.
Излишне говорить о том, что он бухой в говно, и сегодня мне это не на руку, потому что я пытаюсь не наорать на Севи, Фин и Оливера, которые тоже «рады», так как их притащили сюда и не дали доиграть в баскетбол с Джаггером и Августом.
Ноа наклоняется к моему плечу, развалившись в кресле и положив руку на мою спину.
— Почему Хейзел щупает себя? Как будто она под экстази.
Хмурясь, я смотрю на него.
— Откуда тебе знать про экстази?
— Колледж, — скучающе произносит он и пожимает плечами.
— Понятно, — бормочу я и, прищурившись, смотрю на мужа. — Ей нравится трогать блестки.
— Ну да, — говорит он, посмеиваясь и качая головой. Он смотрит на сцену и на других детей, которые делают похожие движения. Никто из них не стоит на месте. — Она трет свои сиськи, Кел.
Я шлепаю Ноа.
— Можешь угомониться? Поддержи ее.
— Да все. — Затем указывает пальцем в конец прохода, где Севи ползает по полу в ногах у людей. — О, смотри, детка. Севи снял рубашку и облизывает директора.
— Боже мой, — со вздохом произношу я. — Забери его.
— В прошлый раз он меня укусил.
Я смотрю на мужа. Стиснув зубы, Ноа сглатывает, отчего его кадык дергается.
— Черт, ну хорошо.
Он встает, поднимает Севи с пола, все время ворча о том, что ему пора выйти из собачьей фазы. Как будто это так просто.
Перевожу взгляд на Хейзел, стоящую на сцене, и обращаю внимание на то, как она счастлива быть в центре внимания этим вечером. Тяжело, имея пятерых детей, показывать каждому, что они особенные. Мое сердце бешено бьется в груди. Я хотела сказать… четверых детей. Мои глаза горят от нахлынувших слез, когда я вспоминаю, как смотрела на Мару в том же возрасте, еще до того, как мы узнали о раке, который тихо распространялся по ее телу. Когда-то она была просто бунтаркой-блондинкой с горячим сердцем, в которой было столько жизни, что при взгляде на нее на вашем лице мгновенно появлялась улыбка. Из всех детей Хейзел и Севи больше всего похожи на нее своими ярко-голубыми глазами, но Хейзел унаследовала еще и причудливый характер своей сестры. Например, сейчас на сцене полно детей, но, уверяю вас, большинство людей смотрит на представление Хейзел, как быть индейкой на День Благодарения. Она чертовски крута в своей роли.
В конце концов, мы все смеемся над ней до такой степени, что у меня и Кейт текут слезы. Это так смешно. И посмотрите-ка, Ноа тоже смеется и снимает ее игру на телефон.
***
Это так ужасно — находиться в одном городе с моей матерью. Словно к вам прибыл неблагодарный гость, который постоянно осуждает вас и не умолкая болтает о том, насколько прекрасна моя младшая сестра Келси. Я люблю Келси. Она классная. Но не идеальная.
Опасаясь реакции Ноа на мою маму, которая останется наедине с нами, я пригласила друзей на ужин.