Секториум
Шрифт:
— Я с Земли, — сказал я.
— Здесь землян знают, — ответил кто-то с верхнего ряда.
— Что же мне говорить? Что вам интересно? — растерялась я. Тишина. — Может быть, вы зададите вопросы?
Ничего похожего на активность со стороны зрителей. Только напряженное любопытство. Вега, черт бы его взял, ушел и пропал. «Надо как-то себя вести, — рассуждала я. — Сплясать, допустим, не получится. Вокал тоже не относится к числу моих любимых занятий. Ни одного фокуса тоже показать не смогу, а, после исполнения акробатических номеров мне может потребоваться медицинская
— У нас сегодня что-то будет или не будет? — выкрикнул кто-то с галерки и спровоцировал общее возмущение, но за меня заступились сразу несколько присутствующих. Они, как по команде, одновременно подняли руки верх, и гул прекратился.
— Хотите анекдот? — предложила я. — Врывается ядерная бомба. Два таракана сидят на подоконнике, один другому говорит….
Зал взорвался от возмущения:
— Какая бомба? Почему взорвалась? — орали зрители, перебивая друг друга. — Что произошло? Как это, «ядерная»? Что за ядра у вас на Земле взрываются?
— Атомная бомба, — быстро исправилась я, — имеются в виду ядра атома. И не так уж часто взрываются. Это шутка такая. На самом деле ничего такого не происходит.
Поток недоумения не иссяк, но приобрел четко выраженное русло:
— Земляне что-то знают об устройстве атома? — удивился субъект, лица которого не было видно из-за тряпки, зато наружу торчали биноклевидные очки, прицеленные точно в меня.
— А… нечего им знать, — ответили ему за моей спиной. Пока я обернулась, ползала уже хрюкало. Наверно, было очень смешно.
— Зачем те земляне все время сюда влезают? — возмутился самый толстый посетители и тоже захрюкал, а потом еще и затрясся от эмоционального напряжения. — Лезут и лезут…
— Наверно, картину атома хотят себе представить, — ответили за меня юмористы, и аудитория затряслась вся.
Такого издевательства над человечеством я стерпеть не могла.
— Земляне об этом знают не меньше вашего! — заявила я.
Хрюканье прекратилось.
— А! Ну… — подзадоривал меня тип с биноклем.
От напряжения у меня закружилась голова, и физика, читанная мною на ночь, вмиг перемешалась с научной фантастикой. Я пыталась вспомнить соответствующий раздел, параграф, в глубине души понимая, что этого делать не стоит. Что мне, пока не поздно, следует убежать отсюда на улицу. Но было поздно. Рассердилась я ни на шутку и ничего с собой поделать не смогла.
Поверхность арены вскоре оказалась разрисована моими подошвами как ученическая доска. На ней можно было прочесть все: как электроны вращаются по орбитам, оставляя размытые очертания; как переходят с ближних орбит на дальние, высвобождая энергию… В какой-то момент, мне показалось, что это и есть универсальная тема для контакта, с которой могла бы начаться эпоха великого взаимопонимания. Но, переступив через человеческие традиции, я стала толковать материю по теории Адама Славабогувича, и моментально запуталась. Потом меня понесло в направлении кварков, не смотря на предостережения товарищей по работе, и там я запуталась окончательно.
— Как это нет существования скорости большей, чем скорость света? — очнулся товарищ, запеленатый как мумия в черные бинты. — А как же я поеду обратно? — с начала представления он мирно спал в первом ряду. Видимо, я спровоцировала кошмарное сновидение.
— Она сказала ясно… — заступились за меня верхние ряды, — увеличением скорости акселерируется масса, а массивное нечто теряет в ускорении.
Но «черная мумия» наверно работала пилотом на Кольцевых магистралях и не допуска мысли о связи массы и скорости:
— Она обобщает сути разнородных систем.
— Теория естественного предела одна! — напустились на мумию оппоненты.
— Как понимать естество? — возражала «мумия». — Я о другой гармонической системе. Там категории массы быть нельзя. Если только как энергетическая категория…
— Определись! — вопил хилый голосок с галерки. — Мы имеем в виду процесс или объект?
— Или процесс смотрим в роли объекта? — помогали ему товарищи с более мощными голосами.
— Пусть объяснит, что земляне знают под словом «энергия»? Что они могут знать о динамическом состоянии, если не построили себе понимания состава вещества?
— А вы, — срывался на фальцет обладатель хилого голоса, — без понятия массы поля, можете трактовать его как объекторную величину? Или вы примите динамическую систему расчетов?
— Спросите землян, знают ли они принцип физических пропорций?
Под перекрестным огнем мне опять захотелось ретироваться с поля битвы. Меня бы устроило, если бы дальше они дрались между собой самостоятельно. Но цирк был безупречно круглый, одинаковый со всех сторон, черный ход для провалившихся клоунов предусмотрен не был, а парадный я от волнения потеряла из виду.
— Пускай объяснит, — указал на меня чей-то палец, одетый в белый колпачок. Он подплыл так близко, что чуть не коснулся плеча.
«Здорово, что я все-таки сплю», — успела подумать я.
— Пусть скажет, как земляне толкуют тип энергопропорций.
— Пусть… — согласилось с ним большинство. — Что мы поймем? Какие там критерии предела?
— И при объяснении пусть укажет векторно-динамическую доминанту.
— Я? — мой дрожащий голос спровоцировал тишину.
Рухнула надежда переложить бремя дискуссии на чужие плечи. Публика выжидала.
— Что? У нас кто-то другой выступает? Или земляне, может, прочитав учебник, не думают?
— Может, у землян она не читала учебник? — предположил кто-то, и оказался в общих чертах прав.
Я стала припоминать теории Адама. Кажется, он что-то говорил об энергетических типах взаимодействия. Кажется, он объяснял их принципы и уж точно говорил о том, что в человеческой науке напутано что-то в пропорциях, но попытки изложить физику в сигирийской трактовке превратили меня в полное посмешище.