Секториум
Шрифт:
— Подойди, сядь, — сказала Алена, когда мы остались в холле одни.
Я села.
— Ну? — спросила она.
— Что «ну»?
— Рассказывай…
— Зачем я вернулась?
— Только не говори, что ради человечества. Этому человечеству будет лучше, если такие, как мы, вымрут вслед за мамонтами.
— Какие мы? Что в нас не так?
— Все не так, — ответила Алена, — и притяжение Земли на нас действует иначе, и притяжение звезд… Какая звезда тебя притянула?
— Плохая звезда. Лучше я поработаю под Солнцем.
— Ты уверенна, что
— Алена, что с тобой? Раньше ты рассуждала иначе.
— Просто я в здравом уме. Именно сейчас. Остальное время я в состоянии наркотического опьянения от воздействия гравитации.
— Месяц назад я мечтала о том, чтобы остаться в живых. Прости, мне трудно тебя понять. Я думала, вернусь, каждого встречного прохожего расцелую. Теперь у меня странное ощущение, будто вернулась не целиком. Хочу… а не получается.
Алена разозлилась, но успокоительное Палыча подействовало и заставило ее, если не согласиться, то хотя бы не броситься на меня с кулаками.
— Не рассказывай мне ни о чем!!! — сказала она. — Я знаю, чтобы полюбить родину, нужно отъехать от нее подальше. Я так надеялась, что ты найдешь для нас более достойное место во Вселенной, а ты вернулась целоваться с прохожими! Знаешь, что Вега понесся тебя искать? А я сказала: «Ты ее больше не увидишь! И Мишкин не увидит…» Ты знаешь, где этот маньяк? Он способен думать о чем-нибудь, кроме секса? Я тебя предупреждаю, будешь последней дурой, если станешь с ним спать! А ты станешь, я знаю! За этим ты и вернулась. Потому что этот кретин тебя обработал!
— Ничего подобного, — ответила я. — Он водит девиц в мой верхний дом и представляет меня двоюродной сестрой.
Алена улыбнулась, хоть и не без внутреннего усилия.
— Да… — согласилась она, — видно, что вы близнецы.
А я подумала: «Что со мной? Ради чего я оклеветала ни в чем не повинного Мишу Галкина, к тому же, своего лучшего друга? Он, конечно, не эталон нравственности, но столь откровенного свинства за ним никогда не водилось». Потом поняла. Я сделала это ради ее улыбки. Потому что только после этой улыбки я стала возвращаться домой. И сделала бы еще раз, потому слишком желала этого возвращения.
— Да… дела. Как кобель он еще ничего, но как мужик — дерьмо полное. Как на такого положиться?
Я не поверила ушам:
— Ты с Мишей?.. Не могу представить!
— Сама не могу представить. Вроде как не со мной было… Ай, — отмахнулась она. — Забытая история. — И, вдруг опомнившись, с удивлением уставилась на меня. — Он что, ни разу не проболтался? Ты действительно ничего не знала?
— Может быть, люди все-таки лучше, чем ты о них думаешь?
— Это Мишкин-то человек? — воскликнула она. — Ну, если Мишкин человек, то мы с тобой поплавки унитазные! Он же гений! — Алена расхохоталась, потом расплакалась, и Адам с Олегом Палычем снова заступили на пост.
К вечеру Алена уснула в холле у холодного камина, а я вышла в сад. Володя заканчивал ремонт двери и собирал инструменты. Петр с Палычем тихонько выпивали, запершись на кухне. Адам разгуливал вокруг джипа.
— Как думаешь, — спрашивал он Володю, — если мы с Иркой доедем до гаражей, она не убьет?
— Убьет, — заверил Володя.
— Тогда лови такси.
— Щас! Все брошу…
Адам уже нарядился в белый плащ и побрякивал ключами от запретной машины.
— Тогда сам вези.
— Она не разрешила лапать машину, понял?
— Так, а нам что делать? По небу лететь?
— Вызывай свою «кастрюлю», — ворчал Володя. — В небе хоть на мента не нарвешься.
— Ладно, — вмешалась я, — под мою ответственность, едем.
— Куда? — удивился Володя. — Не видишь, он в сиську пьян. Куда ты поедешь с таким водилой? До первой канавы? Ложись вон… в спальне наверху. А он пусть катится!
Володя собрал инструментарий и удалился, точнее, присоединился к Олегу и Петру. Нас с Адамом не пригласили. Меня — потому что от моего присутствия компания переставала быть мужской. Адама — потому что он выпил сегодня больше всех, и от него несло перегаром дальше, чем до поста ГАИ. По свидетельству очевидцев, он час назад лыка не вязал и принимал вертикальное положение с помощью шведской стенки. Но не было такой силы, которая могла удержать Адама от глупости, которую ему хотелось совершить, и в Секториуме то и дело ходил слух, что, выпивши, Адам Славабогувич больше похож на человека, чем в какой-либо иной ипостаси.
За рулем, он вмиг протрезвел и всю дорогу не произнес ни слова, словно мы ехали с похорон на поминки, и я решилась задать вопрос:
— Алена информал? — спросила я у Адама.
— Нет, — ответил он.
Я удивилась, что с Адамом можно говорить серьезно, минуя его ехидную усмешку. В тот вечер он был слишком серьезен.
— Ты в этом абсолютно уверен?
— Уверен, — подтвердил Адам.
— Тогда почему?..
— Она на вредной работе, — напомнил он и не позволил мне углубиться в тему.
Ночью Адам позвонил и тем же серьезным тоном осведомился о моем самочувствии.
— Лучше не бывает. Всегда рада быть разбуженной среди ночи, — ответила я, не смотря на то, что с вечера не ложилась в постель. — А что, Миша вернулся?
— Вернулся шеф, — объявил Адам. — Так что собирайся на ковер. Если у тебя есть оправдательный документ, не забудь его захватить.
— Какой еще документ?
— Допустим, справка о временном приступе слабоумия, заверенная участковым психиатром…
У меня был единственный оправдательный документ — белое пятно, выжженное на запястье вместо кода. Но предъявлять его не имело смысла, жалкие оправдания наших неудач шефа интересовали в последнюю очередь.
Шеф сидел в медкабинете, пил горячую воду и смотрел на меня воспаленным взглядом поверх очков.
— Может быть, вы отдохнете, а завтра я все объясню?
В знак протеста шеф потряс головой и проглотил полчашки. После карантина на Земле все альфа-сиги пили горячее. Чем длиннее был путь, тем больше приходилось пить. Перед шефом стоял полный чайник.