Семь дней из жизни человека
Шрифт:
– Выпустите меня! Освободите! Это не честно! Я не должен был здесь оказаться! Не-е-ет!!! Пустите!! Что вы со мной сделали? Да как вы посмели!?!- до хрипоты рвал горло мальчик, продолжая глупым мотыльком биться о стекло.
– Я человек! Вы слышите? Я - человек! Я реальный!! Нельзя со мной так!! Это подло, это гнусно!! Освободите меня сейчас же!! Это всё ты, подлец!! Я тебе ещё покажу! Я с тобой ещё поквитаюсь! Получишь ты у меня, Злыдня поганая!! Да выпустите же меня, наконец!!!
– Что тебе не нравиться, Адам?
– к стеклу подошёл Витольд, приобнимая за плечи трясущегося от страха Злыдню.
– Он это часть тебя, так что, какая разница, кто
– Это ошибка!!!
– завопил Адам.
– Вы всё не правильно поняли!! Я вовсе не это имел в виду!! Я хотел сделать вам приятное: сказать то, чего вы от меня добивались!!! Вы же хотели это услышать!! Хотели, чтоб я помирился со Злыдней! Меня не должно было сюда забросить! Это его место! Я должен быть там!! Это ошибка!! Я настоящий! Настоящий!!
– А может, я всё именно так и спланировал?
– мужчина многозначительно улыбнулся, а его глаза на миг показались глубокими бездонными колодцами с ослепительным светом на дне.
– Ах, так? Так со мной поступать?! Что я вам сделал? Это же он во всём виноват!! Он подстрекатель!! Он, - мальчик со всей возможной злостью бросился на коварного двойника, печально и доверчиво протягивающего навстречу человеку руки, в попытке задушить негодного, но схватил лишь воздух, рухнув под ноги хозяину Дома.
Витольд, посмеиваясь, рассматривал поверженного мальчика, полного злобы, обиды и ярости. Некромансер казался довольным и язвительным в своей жестокой насмешке над чужим бессилием. Адам поднял голову: мужчина с грустным уставшим взглядом и вызывающей ухмылкой дерзко дёрнул подбородком.
– Да как вы смеете так обращаться с людьми?!
– не выдержал копившейся долго обиды мальчик, вставая, но, впрочем, не решаясь бросаться с кулаками на злодея.
– За кого вы себя принимаете? Вы всего лишь некромантер паршивый! Кто позволил вам мучить людей? Души им раздирать, тварями запугивать, в зеркала затаскивать? Вы себя Богом считаете?
– Адам, а Бог бы стал человеку представляться Богом?
– лукаво изогнул бровь хозяин Дома, испытующе глядя на разъярённого ученика.
– Да плевать мне на это!- пламенно отмахнулся Адам.
– Вы никудышный колдун и все чудеса Ваши - обман! Я не желаю больше ничему у Вас учиться! И требую, чтобы Вы немедленно освободили меня и моего отца!
Мужчина странно рассмеялся, от чего поверхность зеркала начала морщиниться и звенеть. Он словно снова стал беспечным и таинственно непредсказуемым героем городских легенд, которыми пугали непослушных детей. Только Адам уже не боялся его, не было в мальчике того гнетущего страха перед лицом некроманта.
– Так вот к чему ты клонишь, дитя?
– Витольд пугающе изысканно улыбнулся.
– Это будет забавно. Я принимаю твои требования, при одном условии - ты сам повторишь для меня одно из чудес моих завтра. Условились?
– Да пожалуйста!
– В таком случае, мой Дом боле не держит тебя...
Дверь больно наподдала Адаму по мягкому месту. Следом из её проёма вылетели куртка и рябоватая шапка.
День седьмой
Закатное солнце разбитой массой волоклось следом за тяжёлым шлейфом. Чёрная материя змеёй вилась по грязной городской мостовой, жадно впиваясь чернильными щупальцами в мельчайшие трещины и пожирая под собой всё. Недоступный
Навстречу путнику рвалась тьма, она выползала из-за горизонта ещё совсем неуверенной и прозрачной сумеречной плёнкой и трусливо жалась к земле, облизывая углы домов и обвивая корявыми руками стены могучего собора. Угрюмое старинное здание недобро косилось прорезями стрельчатых окон на город и одним своим видом возвышало и упрочивало таинства свои. Избранная некромансером дорога упиралась в одну из стен и он не стал сворачивать, чтобы пройти сквозь главные двери и испепелиться, как то полагалось всем чародеям.
Из-под мантии вытянулись две бледные руки и без лишних церемоний ухватились за высокий узенький подоконник. Некромансер легко подтянулся и вот, уже трепещущий полог мантии исчез в узкой щели, облизав своим вязким краем стену.
Часом позже Адам зашёл через парадный вход, решительно распахивая перед собой тяжёлые двери. Несмотря на то, что одежда его оставалась прежней, ребёнок каждой клеточкой своего тела ощущал всю торжественность момента и старался соответствовать ей. Его походка, движения, выражение лица придавали хрупкой детской фигуре, подрастерявшей недавнюю ломкость и неуверенность, определённое величие и даже внушительность. Адам прошествовал через весь зал с гордо расправленной спиной. Он шёл на великое дело, он собирался исполнить своё предназначение, свой великий долг, наказать надменного колдуна и отомстить за все свои унижения! Это был великий вечер!
Вместо алтаря на небольшом помосте расположилось потёртое огромное и мягкое кресло, покрытое вылинявшим вязанным покрывалом с длинными кутасами. Чуть поодаль стояло неизменное сидение хозяина Дома, а за ними под куском чёрного бархата, прислонилось к стене нечто огромное и массивное. Витольд, вопреки своему обыкновению, сменил чёрный цвет рубашки на пепельно-серый и плотно затянул её ворот. Он восседал в своём кресле со спокойным невозмутимым видом, готовый ко всему и на всё. При свете церковных свечей, лицо некромансера теряло человеческие черты, становясь то красивым, то отвратительным. Мужчина отдыхал, наслаждаясь созерцанием фресок.
– Здравствуйте, Витольд, - Адам поставил возле колонны принесённый с собой мешок и, не испросив позволения, развалился в пустующем кресле, тотчас утонув в его непривычном удобстве.
– Вечер удивительно хорош, - мужчина не соизволил пожелать в ответ здравия или хотя бы произнести приветствие.
– Я могу приступить к испытанию?
– голосу ребёнка удавалось не дрожать, в нём даже прослеживались задорные дерзкие нотки, весьма походившие на интонации самого хозяина Дома.
– Вы принесли с собой зеркало Бытия.