Семь дней Создателя
Шрифт:
— К чёрту! На всех других, особенно несогласных, надеть наручник силой.
— Ты крут — не подозревал.
— Поднимай народ на последний штурм.
Позвонил Патрон:
— Кажется, заварили с тобой кашу. "Адамисты" цветочками были. Ты смотришь новости? Видишь, что в мире творится? Народ забросил работу. Остановились заводы и фабрики, шахты и рудники, школы и ВУЗы. Все поголовно вышли на улицы. Требуют разгона правительств и полиции, разоружения и роспуска армий, отмены границ и законов. Что делать, советник?
— Встать во главе.
И Патрон закатил такую речугу на Генеральной Ассамблее Организации, что искушённые политики рты поразевали. Мой шеф громил все и всяческие устои —
Люба позвонила:
— Ты хоть отдаёшь себе отчёт в том, что затеваешь? Надеюсь, последствия предсказуемы и просчитаны. Мне что посоветуешь?
— Яви миру пример.
Через неделю Люба:
— Я отдала на рассмотрение в Думу проект указа о ликвидации Российской Федерации. Предлагается упразднить границы, лишить полномочий все властные структуры, силовые — разоружить и распустить. После этого бери нас голыми руками. Вот, Гладышев, до чего ты страну довёл.
— Я рад, любимая, что ты поняла обстановку так, как она есть. Стоит ли держаться за ирреальную власть?
— Как политик я всё понимаю, но как человек — жалею очень. Мы ведь только-только расправили крылья, стали выходить на передовые позиции. Люди зажили вольготно и весело. Самосознание нации укрепилось — мы русский народ! О. как мне хотелось макнуть дядюшку Сэма носом в ночной горшок, и такая напасть.
В новостях объявили: Дума приняла закон об упразднении государственной власти Российской Федерации, вернула Президенту, и Люба его подписала. Люди кинулись брататься, будто до этого дня смертным боем бились. Поздравляли друг друга с долгожданной свободой, будто в концлагерях томились. Пример России оказался заразительным. Мощная волна прокатилась по континентам. Евразия и Африка разом лишились границ. Оптимизатор разрушал языковые барьеры. Все легко и просто понимали друг друга. Снимались с насиженных мест и катили в гости через горы и реки, чтобы убедиться, что и в этих местах живут люди, которые хотят мира и братства.
Я позвонил Любе:
— Куда ты теперь?
— Поеду на Сахалин обучаться ракетному делу.
— Костыль в преемники прочит?
— Нет, но, кажется, там единственное место, где остались нормальные люди — работают.
— Это только кажется, дорогая. Все люди нормальны, просто время такое пришло — рушить старый мир. А в новом все будут трудиться не за страх и доллар, от любви к труду и созиданию. Поверь мне.
— Не узнаю тебя, Гладышев: тихий и согласный был всегда, податливый и вдруг — Потрясатель Вселенной.
— К тому всё шло, и когда-нибудь пришло само собой, возможно, не при нашей жизни, но пепел Клааса стучит в моём сердце, и я не могу больше ждать.
— А я и не подозревала, что была замужем за богом.
— Почему была?
— Но ты ведь не едешь.
— Это временно. Мы ещё будем вместе и родим кучку маленьких ребятишек.
— Две кучки.
Волна демилитаризации катилась по Земле с нарастающей быстротой. Разоружались армии, самораспускались правительства. Разведывательные и военные спутники, покинув привычные орбиты, нырнули в океанские глубины. Не по своей, конечно, воле, да и не по приказу до панического ужаса растерянных перед происходящим хозяев. Билли откорректировал им орбиту в том направлении. Точно также он поступил с самым мощным оружием Пентагона — авианосцами ВМС США. Казалось бы, неприступная, вооружённая до зубов цитадель посреди океана — как её взять безоружным миротворцам? А проще простого. В один день на американские корабли пришёл приказ (автор — Билли): открыть кингстоны, экипажам покинуть борт. И пугало всего мира — оплот милитаризма — пуская пузыри, пошёл ко дну.
Пришло тревожное сообщение от Билли — меня разыскивает ЦРУ. Ясно, что не к чаю будет приглашение. С первого дня всеземного примирения паучье гнездо в Лэнгли лихорадочно работало, пытаясь вычислить, откуда дует ветер. Дул он, по мнению его аналитиков, из оптимизаторов. Мой фейс и анкетные данные замелькали на мониторах Разведуправы. В принципе, что тут долго гадать: если оптимизатор как-то засветился, останется ли в стороне его изобретатель? Была поставлена задача: мистера Гладышева, помощника Генерального Секретаря ООН, найти и доставить в Лэнгли, в крайнем случае, уничтожить. Вот этот крайний случай меня никак не устраивал, как, впрочем, и визит с мешком на голове в казематы ЦРУ. А за океаном для решения поставленной задачи была создана оперативная группа с аппаратами управления, связи и к ним специальное подразделение из девяти профессиональных агентов (читай — убийц) по захвату меня и препровождению в паучье гнездо или уничтожению. Итак, девять всадников Апокалипсиса устремились по белу свету на поиски Лёшки Гладышева.
— Билли, насколько это опасно?
— Это может быть смертельно опасно, если выйдет из-под контроля, но пока, слава Богу. Американская обстоятельность в этот раз играет с ними злую шутку: все их действия и решения, вся информация у меня на ладони.
— Растут конечности?
— Пока только средние.
Не устою восхищаться удивительным голосом Мирабель. А как она поёт! Пытался аккомпанировать на гитаре, и очень хотелось надеть оптимизатор, чтобы понять, о чём слова её скандинавских песен. У неё шведские корни, но отцом был русский моряк.
— Расскажи о себе, — попросил.
— Мы с мамой жили на Готланде, — поведала Мирабель. — У папы была семья в Петербурге. К нам он заглядывал редко. Мама страдала алкоголизмом. Запирала меня одну дома, и уходила в таверну. Однажды ей стало плохо у стойки бара. Её увезли в больницу, где она скончалась от прогрессирующего туберкулёза. А я, четырёхлетняя, шесть дней просидела одна в холодном запертом доме без крошки хлеба. Отец разыскал меня в сиротском приюте и тайком, как контрабанду, вывез в Россию на своём судне. Удочерил, приказал своим близким любить меня. Жили небогато, но когда окончила школу с медалью, отец нашёл средства отправить меня на учёбу в Москву. Я поступила в Академию искусств, а в свободное время сама обучала работе кистью и карандашом детишек состоятельных людей. После Академии работы не нашлось, картины мои не покупали. Скончался отец, и материальная поддержка из Петербурга прекратилась. Я была на грани отчаянья, но тут встретила твоего отца. Он уговорил стать его содержанкой. Снял мне комнату в коммуналке, давал деньги на жизнь, дарил подарки. Когда я забеременела, он страшно испугался, грозился бросить и требовал сделать аборт. Но я отмолчалась и поступила по-своему — родила. Володя не решился меня прогнать, а когда привязался к Костику, заявил, что уйдёт из семьи и женится на мне. Так и сделал однажды.
Мирабель пригубила бокал.
— Твоя мама красивая женщина?
— Очень. Я не понимал тогда отца.
— Теперь понимаешь?
— Я считаю, жизнь выстроила цепь событий, в том числе трагических, только для того, чтобы мы однажды встретились.
— И никогда больше не расставались?
— Этого я обещать не могу, не кривя душой.
— Знать, судьба моя такая — быть содержанкой отца, потом сына. Знаешь, какие сны мне снятся? Я блистаю бриллиантами на светских балах под руку с советником Генерального секретаря Организации Объединённых Наций.