Семь дней Создателя
Шрифт:
При этих словах охотник махнул рукой куда-то за спину, и мы с Любой дружно глянули в темноту.
Том Дэвидсон продолжил:
— Меня любопытство разбирает — что за чертовщина? Следующим днём собрался по-походному и на ту гору. А потом вниз. Там, на площадке в расщелине, и приметил этих головастиков. Две тарелки стояли борт к борту, а букарашки зелёные суетятся меж них. Это они мне сверху муравьями показались, а подобрался ближе, смотрю — нет, вроде бы люди, только заморенные: ручки тоненькие, ножки того и гляди подломятся. А сами таскают что-то из одной ракеты в другую. Корабли их космические больше на жаровни похожи, только без ручки. Тарелки, одним словом.
Дядюшка Том подкинул в костёр, затащил кота на колени, пригладил и продолжил:
— Домой вернулся, места не нахожу — хочется ещё раз на них взглянуть.
— Вы бы учёным сообщили, — подсказала Люба.
Старый негр хмыкнул и пальцем погрозил:
— Ты наговоришь! Что, мне тут одному плохо живётся? Нет-нет — никаких учёных. Ну, да ладно. Скоро опять за гору собрался. Жаровня одна стоит, второй след простыл, и головастиков не видать. Насмелился, подошёл — все следы осмотрел и сообразил: улетели черти. Ракетку бросили и улетели. Обошёл тарелку эту — скрутить нечего. Из деревца лесенку срубил, наверх забрался, та же картина — окон нет и отломить нечего.
— Так и стоит? — Люба с недоверием.
— Уж с годик как.
— И вы никому не слова?
— Если бы. В город за припасами выбрался, в салуне перебрал и растрепался.
— Кому?
— Разве помню? Только вдруг эта парочка заявилась. Нет, люди неплохие — целую коробку виски принесли. Угостили, а потом с вопросами, а потом с просьбами — проводи да покажи. То самое место…. Ну, и повёл — дальше знаете….
— Нам покажите? — спросила Люба. — Девочка — дочь моя.
Охотник покачал головой:
— Не шибко похожа. Скорее на него.
— Это муж мой.
— Да мне плевать! Выпивка у вас есть — что я зазря должен ноги бить?
— Мы принесём.
— Тогда покажу.
Я тронул Любу за локоть и мысленно:
— Брось пустую дискуссию. Идём спать — утро вечера мудренее.
Костёр потух, беседа угасла. Одинокий охотник устроил себе ложе под навесом, уступив нам хижину. Глянул на небо, покряхтел, поворочался и застегнул на руке оптимизатор — время эротических снов.
— Билли.
— Всё понял, Создатель.
Мы лежим с Любой в хижине на топчане. В прорехи убогой кровли подмигивают звёзды. В горах они ярче. Я ласкаю жену, но не от страсти, скорее по привычке. И она принимает их (ласки) в душевном спокойствии, думая о другом.
— Ты веришь старику?
— В чём сомнения?
— Что могло произойти с Настенькой и её спутником?
— Попробуем выяснить.
— Ты так спокоен.
— Пока не вижу повода для паники.
— Если что-нибудь случится, начну верить в проклятие генерала. Кстати, чем ты так не угодил деду?
— Был инцидент.
— Небезгрешен ты у меня, Гладышев.
— Каюсь, дорогая.
— Грешишь и каешься — удобно душу пристроил.
— С комфортом.
— А мне плакать хочется, — Люба отвернулась.
Мы рядом — беда общая сплотила, но не примирила. И я повернулся к жене спиной.
Солнце ещё не перевалило через гору — в дверях седая и курчавая голова старого негра:
— Вы, кажется, хотели на что-то взглянуть? Тогда пошевеливайтесь — к закату надо вернуться.
На его чёрном запястье серебром отливал оптимизатор — чудесный сон продолжался.
Сборы были недолги. Нет, с полчасика Люба таки потратила на утренний туалет — умылась в роднике, расчесала волосы, переоделась в походную амуницию. А я привык, что за гигиеной тела следит Билли, и эти тридцать минут просидел, наблюдая.
Выступили. Тропинка петляла меж кустов и деревьев, не круто забирая вверх. Дядюшка Том шёл впереди с ружьем на плече и пустым рюкзаком за спиной. Следом моя жена в брюках и штормовке цвета хаки — все лишние вещи остались в хижине. Замыкал шествие я.
Гора постепенно надвигалась, местами нависала, но звериная тропа, петляя, каждый раз находила пусть не самый короткий, но вполне проходимый путь. Потом тропинка пошла вниз — начался спуск. Даже не заметил как. Всё время вершина была впереди и сверху, а теперь за спиной. Наверное, плечо перевалили.
В какой-то момент проводник сошёл с тропы. Она вильнула в сторону и вниз, а он прямо и в кусты. Нас поманил и сделал знак — осторожно. За ним следом — он на карачки, и мы на четвереньки опустились. Подбираемся к краю расщелины. Вот она — загадочная площадка на дне горного ущелья. Сверху хорошо видна. И удивительное…. Нет, сооружением его никак не назовёшь. Летающая тарелка — очевидцы верное дали определение космическому аппарату инопланетных существ — стоит во всей красе, а кажется, парит над землёй обтекаемыми формами. Цвет скорее металлический, но глубокий и ощущение — мерцающий. Стоит в тени, далеко от прямых лучей, а блазнится — гуляют по поверхности солнечные зайчики. Линии обвода правильные, строго выдержанные, в то же время гармоничные (грациозные?) без намёка на напор, мощь, агрессивность.
Так вот ты какой — НЛО! Завораживает.
Люба мысленно перекрестилась:
— Если долго-долго всматриваться в бездну, она начнёт заглядывать в тебя.
— Никого, — подвёл итог получасовому наблюдению дядюшка Том. — Спустимся.
Мы вернулись на тропу.
— Билли, с Настей по-прежнему связи нет?
— А что изменилось?
Тропинка вывела на плато. Вот он, летательный аппарат гуманоидов, во всём великолепии. Высотою этак с двухэтажный дом, в диаметре — целая усадьба. Но каково исполнение! Изящная конструкция из двух плоских конусов опирается на острие нижнего и непонятно каким чудом удерживает равновесие, не заваливаясь на край.
— Ракушка, — подумал я.
— Будто кувшинка закрытая, — откликнулась Люба.
Открыта первая загадка — солнечных бликов. Дело в зеркальной поверхности — сверху мы видели отражения облаков.
— Кто-то здесь был, однако, — покачал головой наш проводник.
К такому умозаключению привёл его ствол дерева с остатками сучьев — примитивная лестница — лежащий на некотором удалении от НЛО. Это обстоятельство расстроило охотника. Томас принялся накручивать круги по плато, изучая следы. Вид его выражал недовольство, а движения — настороженность. Дэвидсона что-то напрягало.