Семь драконов Ниларской принцессы
Шрифт:
— Ага. Чары принуждения? А почему чары принуждения? У меня мало таких бутылок, я не разбрасываюсь ими куда попало. Они для тех, кого лучше устранить надежно. Ну, да ладно, случилось и случилось, — легкомысленно пробормотал я, — придется просто завести еще парочку бутылок. И, Ритани, ты о чём сейчас говоришь, я признаться, не о чем понял. Какое ещё «теперь»? Вы изначально ничего не узнали. Он был твоим лучшим учеником. По доброте своей он бы ничего не рассказал, пытать его ты бы не смог. Соответственно, что получается? Правильно, получается, что единственным вариантом получить информацию в этом случае, было бы напоить его зельями. А это — совершенно бессмысленно. Даже я знаю! Я знаю!!! Что достаточно выпить парочку специфических
Ритани молчал.
— Иди вон, — мягко улыбнулся я. — Ты не хочешь со мной общаться, ты обижен, а мне до тебя сегодня как-то нет дела, так что… иди. Иди, Ритани, пока мне не пришло в голову, что тебя тоже стоит угостить вином.
И он послушался.
Только когда за главным пугалом моего двора закрылась дверь, я смог разжать побелевшие пальцы на рукояти кинжала. Я не любил своего брата, как любят членов семьи люди. У нас вообще, кажется, не было такого понятия, как крепкие семейные узы. Хотя, порой, мне казалось, что на самом деле это просто я такой ущербный. В равной степени могли быть равноправными оба варианта.
Я не любил Ритани. Всё мое взаимоотношение с ним можно было описать двумя категориями. Те дни, когда я готов был мириться с ним. И те дни, когда мне хотелось его прикончить.
Кажется, было один раз, один-единственный раз, когда это желание было почти нестерпимым. О чём же мы разговаривали?
Бездумно открывая и закрывая ящики своего письменного стола, я пытался поймать за кончик воспоминание. Но оно не поддавалось.
Увы…
Чтобы это ни было, оно было уже от меня очень далеко…
Ладно. Выбросить из головы Ритани, у меня ещё стопка бумаг из его департамента. То, что меня не может предать мой брат, не значит, что не найдутся желающие в его департаменте это сделать. И лучше это выяснить прямо сейчас, пока мои шпионы со всех концов Ниларской империи и Каннаритании добывают информацию о драконах.
Итак. Кто следующий? Ага, некий аль…
***
Раскрыв глаза, я глубоко-глубоко выдохнула. Вот это накал. События несутся вскачь безумной чередой. Страшно подумать, во что я влезла, и не менее страшно пытаться понять, что я натворила, какую лавину событий запустила.
Хорошо. По крайней мере, пока мне удалось удержать войну, на самой тонкой кромочке. Она уже близко, провидицы-эльфийки постоянно повторяют про неё, так что сложно не услышать.
Среди драконов с силой предвидения не было вообще никого, так что не стоит удивляться их спокойствию. Хорошо. Жаль, конечно, что проверить информацию от провидиц нет возможности, но нужно что-то делать. Нужно двигаться дальше. В конце концов, война — это просто адекватный ответ на те заговоры, что плетут соседи. Не плели бы — жили долго и счастливо. Хотя, не при этих правителях. Просто долго. С нами будет недолго, а потом, может быть, наступит, наконец, и период «счастливо». Так. Так. Понять бы, что делать-то мне сейчас?
Я вернулась во дворец, поработала в облике Канната. Связи между мной и телом с каждым днём, к моему ужасу, только укреплялись, а вот в том, что меня окружало, уже начали встречаться первые провалы. Вот как сегодня, что-то помнило, что у Канната и Ритани был серьёзный скандал, и князь даже задумался о том, что он хочет убить своего палача, но где было дело и почему — большой вопрос.
Не меньший вопрос, кто же всё-таки заговорщик.
Пребывание в образе Фая дало мне некоторые ответы, например, что заговор был ещё более разветвленным чем мне казалось. В него была вовлечена даже королева Цитандера! Так что смерти «князю Каннату» было не избежать. Они тоже были ограничены по времени. Значит, у меня было совсем не сорок дней. А намного, намного меньше. К тому моменту, как исполнится сорок дней с гибели принцессы Медуницы, князь Каннат должен быть уже мёртв.
Это я предполагала и даже вносила коррективы в свои планы, но теперь, после того, как я получила достоверную информацию, кое-какие планы предстояло пересмотреть полностью.
Самым «милым», что мне удалось выяснить из вещей, что окружали Фая, а в частности от его трости, состояло в том, что он тоже был абсолютно не в курсе, кто именно главный заговорщик! И это была обида! Ставку на это я не делала, но, говоря по правде, на такое рассчитывала.
Как минимум нужно было идти другим путем. Как максимум… Я даже не знала, что нужно делать. Это были дворцовые интриги. Пока мои братья выживали в них, порой даже назло желанию Ниларского императора, я была закрыта в своих покоях. Да, у меня были облики… но понимая, что выдам себя в любом аристократическом обществе, я никогда туда не входила. Знания у меня были, теоретического характера. В чём-то они сейчас помогли, в чём-то нет. Я была ребёнком там, где заговорщик выживал десятилетиями. Мне было его не вычислить.
Побарабанив по коленке, я крутанулась к окну и уселась на подоконнике. Пышная юбка была больше декоративной, волосы были убраны, и я даже вдела туда цветок. Видела на какой-то картине, сделала и забыла. В голове было слишком много вопросов.
Что я вообще хочу получить от текущей ситуации? Да, я ввязалась во всё это на волне эйфории и злости, пожалуй, даже обиды. Потом я всё это тащила, потому что нельзя было бросить. А теперь-то что? Что я хочу?
Знать? Любопытство можно удовлетворить и другим методом.
Организовать бескровную смену династии? Да, это и без меня сделают. Достаточно просто выдать труп истинного князя.
Если только… драконы? Та мысль мелькнула в голове и пропала, но если у меня будут все драконы, смогу ли я заставить императора Ниларской империи … отдать свой трон?
— Ваше высочество.
Этот голос я хорошо знала. Медленно, словно не веря своим ушам, я повернулась, разглядывая Красного дракона.
И вновь, вновь, вновь ощутила себя девочкой-подростком, влюбленной в него до безумия. Высокий, высокий и прекрасный. Загорелая кожа, не приятный золотисто-аристократический загар, а настоящий. Обычно обветренное лицо смягчилось, здесь драконам пришлось на некоторое время перебраться под защиту стен. Я бы не назвала по отдельности черты лица Сантайра приятными, скулы — высокие и резкие, подбородок излишне тяжеловат, нос излишне острый, щеки чуть впалые, глаза огромные, слишком огромные. И я в них тонула. Он был красным, не только по своей магии — огненной магии, в которой не ведал отката. Он был воплощением порой не то крови, не то огня, не то чего-то ещё.
Брюнет, совершенно классический брюнет, но там, где у нормальных людей был иссиня-чёрный оттенок, в роскошной короткой шевелюре Сантайра затерялись алые-алые пряди. Я знала точно, что когда он одевается в свою стихию, волосы становятся красными, не как кровь и не как огонь, не так пошло, не так ярко, это был алый цвет бесконечного торжества.
И глаза загорались алым взглядом голодного зверя.
В обычное время это были глаза цвета плода переспевшей вишни.
Он не носил красного в одежде. На его положение указывала алая оплетка на алебарде, да алая повязка на плече. Даже церемониальный алый костюм он взмахами своей верной острой подруги настрогал на лоскуточки и высыпал на голову придворному, велев не позорить.