Шрифт:
Annotation
Роман
о дружбе и влюблённостях,
об изменении людей на сломе эпох
и
романтике лингвистических открытий
Семь незнакомых слов
1. О настоящем
2. Вечера у карты
3. Вера в Науку
4. Мой соавтор Ромка Ваничкин
5. Как расставаться с девчонками
6. Профессор Трубадурцев
7. По исторической стезе
8. Ромка Ваничкин и новая училка
9. Историческое мышление
10. Рука Судьбы
11. В раю про ад не говорят
12.
13. Встреча в августе
14. Год с Вероникой
15. С тех пор, как мы окончили школу
16. Скука счастливых лет
17. Встреча с катастрофой
2.01. Тайный план
2.02. Севдалин
2.03. Новый план и новое слово
2.04. Ваничкин приходит на помощь
2.05. Жизнь в стиле хао
2.06. Путь к богатству
2.07. Дела домашние
2.08. Когда кончается везенье
2.09. В незнакомой квартире
2.10. Тягостные недели
2.11. Прыжок в окно
2.12. Неудачное начало
2.13. В роли гения
2.14. Серебристый дирижаблик
2.15. На пустом месте
2.16. Да будет театр!
2.17. Первая ночь с Клео
2.18. Ледовый месяц
2.19. Обратная сторона необычности
2.20. Семь незнакомых слов
2.21. Когда...
Семь незнакомых слов
1. О настоящем
«Сначала человек поглощает Пространство, потом противостоит Времени, а после — жаждет Вечности».
За год до окончания школы я узнал об этом от отца. Это было его собственное открытие — как и несколько других в подобном роде. Иногда я понимал их сразу, иногда лишь годы спустя.
Специальностью отца была лингвистика. Он питал слабость к эффектным определениям — ёмким и убедительным, как математические формулы. Ещё его привлекали ветвистые структуры языковых семейств, сложные схемы синтаксических систем и сравнительные таблицы со словами из разных языков. Слова были отцовским призванием, и иногда казалось, что со словами ему интересней, чем с людьми.
Благодаря словам у отца выработались аналитическое мышление и дотошность. В обыденности эти качества не всегда срабатывали, как надо, а порой даже и мешали взаимопониманию.
— Да, коллега, я понял вашу позицию, — говорил он однажды по телефону. — Единственное возражение: вы утверждаете, будто выражаете своё мнение, так? Ну вот, а я всё-таки настаиваю, что это не мнение, а позиция. Что?.. Как это «какая разница»? Это же ясно, коллега… Мнение — ничто иное, как искренняя позиция, верно? Но позиция, хочу заметить, также бывает и неискренней. Когда человек сознательно говорит неправду — это тоже его позиция. Но вы ведь не станете утверждать, будто ложь может быть искренней? Искренним бывает заблуждение, а ложь — сами понимаете... Что? Просят освободить телефон? Что ж, всего доброго, коллега.
Потом отец поделился с матерью:
— Представляешь, Лариса, я практически прямым текстом сказал человеку, что он лжёт, а он меня, кажется, так и не понял!
Мама ответила: если бы с ней изъяснялись столь прямо и ясно, она тоже ничего бы не поняла.
— Я же не занимаюсь перевоспитанием, — объяснил отец. — Нравится человеку лгать — на здоровье… И всё же удивительно, когда врёт словесник. Кому как не ему понимать, что ложь по своей сути — отрицание языка, этакий язык-наоборот? Это, как если бы физик отрицал законы Ньютона, не находишь?
— А-а, — отозвалась мама, — тогда другое дело...
От отца я узнал, что слова можно дарить — почти, как предметы. Когда мне стукнуло семь, у нас завёлся обычай: каждый день рождения помимо общепринятых подношений я получал в подарок телеграмму на поздравительном бланке — вместо бодрых фраз с пожеланиями она содержала новые, пока ещё неизвестные мне, слова. Их число соответствовало достигнутому возрасту, а потом отец объяснял их смысл.
— Разве не здорово, старик? — объяснил он на первый раз, видя моё недоумение. — Игрушки сломаются, из одежды ты вырастешь, а эти слова будут служить тебе много лет — всю жизнь!
Объяснение меня не убедило — оно было слишком взрослым. Восхищение надёжностью вещей длительного пользования мне ещё было неведомо, к тому же это были и не вещи — их нельзя было потрогать руками. А, главное, новые слова можно заполучить в любой из дней — они бесплатные.
Но я видел, что отец очень доволен своей придумкой, и ему хочется, чтобы она мне понравилась.
— Это игра такая? — на всякий случай уточнил я.
— Точно! — обрадовался отец. — Вот видишь, ты всё прекрасно понял!
После этого всё встало на свои места: это игра, мы так играем. Со временем я даже вошёл во вкус и, получая очередную порцию слов, одобрительно кивал или скептически морщился.
— Вот как? — не соглашался отец. — Тебе не нравится слово «навсклянь»? Зря, старик, зря! Замечательное слово — ты только послушай, как оно звучит: нав-склянь! Как звон колокольчика! И знаешь, что оно означает?..
Среди подаренных слов оказывались и такие, которые я уже слышал, но значения не знал или знал неправильно. В подарок они засчитывались, но их отец подчёркивал красным карандашом. Так пошло уже с первой телеграммы. К примеру, мне казалось, что атом — это то, из чего делается атомная бомба или атомная энергия. Но выяснилось, что «это, пожалуй, и так», но «не совсем так» и «в каком-то смысле ровно противоположное».
— Если говорить о вишнёвом варенье, то всё верно: оно делается из вишен, — согласился отец. — Но ведь не скажешь, что птичий полёт делается из птиц?..
Далее последовало объяснение, что слово «атом» означает — неделимый, потому что когда-то люди считали, что мельче атома ничего нет, поэтому его и невозможно разделить. А на самом деле атом очень даже делимый, и атомная энергия извлекается как раз с помощью такого деления. Отсюда же следовало, что слово «том», которым называют книги из собраний или серий, наоборот означает «доля» или «часть». Ещё отец указал на стоящее рядом слово «индивидуум». Смысл у него был совсем не такой, как у греческого атома, но когда-то на латыни оно тоже означало «неделимый», а его части и доли и по сей день зовутся «дивидендами».