Семь трудных лет
Шрифт:
Общим для этих трех выступлений, различных по содержанию и форме, было постоянно подчеркивавшееся требование включить в программу диверсионно-пропагандистскую акцию, цель которой заключалась в нарушении хода избирательной кампании в Польше. Несмотря на определенные нюансы и колебания, носящие скорее тактический характер, никто из выступавших не ставил под вопрос необходимость организации «Свободной Европой» такой акции.
К этому хору присоединились сотрудники польской секции. Виктор Тростянко заявил, что не следует склонять слушателей к тому, чтобы они вычеркивали или не вычеркивали кандидатов, дело не в этом. Дело и не в том, чтобы призывать к бойкоту. Дело не в выборах, важно прогнать из Польши коммунистов. От волнения он даже побледнел, пот выступил у него на лбу, он еще раз оглядел присутствующих и рухнул на стул, охваченный ненавистью как к коммунистам, так и к тем, которые свою ненависть предпочитали проявлять в более изощренных формах, соответствовавших, как они говорили, изменившимся условиям.
Каневич, Новаковский, Хтюк, называющий себя Цельтом или Лясотой, а также Яблонский, выступающий перед микрофоном станции без псевдонимов, не согласились с Тростянко. По их мнению, в радиопередачах следовало изображать Сейм так, чтобы из него можно было сделать оружие для борьбы с партией.
Новак в принципе согласился с ними, хотя отметил, что Тростянко тоже прав: пока в польском правительстве будет хоть один коммунист, Сейм не сможет сыграть роли настоящего парламента.
После этого выступления Новак перешел к распоряжениям. Польская секция сразу же должна была приступить к обсуждению перед микрофоном нежелательных кандидатов. Их следовало охарактеризовать так, чтобы слушатель сам догадался, что эти кандидаты должны быть вычеркнуты. Он приказал также всем собравшимся внимательно читать поступающие из Польши газеты и искать там неясные или носящие общий характер формулировки.
— Элегантность в полемике для нас необязательна, — заявил он прямо. — Люди, которые нас слушают, не будут проверять, насколько точно мы цитируем польскую прессу. Если сама польская пресса захочет вступить с нами в дискуссию, тем лучше для нас. Пусть полемизирует, у нее не останется места для других пропагандистских статей. За неделю до выборов мы начнем напоминать слушателям положение о выборах. Хорошим приемом будет постоянное внушение слушателю, что тот, кто не пользуется кабиной, нарушает положение о выборах…
Указания Новака сразу же приобретали характер официальных распоряжений. Вопрос больше не подлежал обсуждению; решительная позиция директора «рассеяла» все сомнения.
После конференции Житомирский с женой какое-то время еще посещали здание «Свободной Европы». Они записали несколько передач, получили деньги и уехали, потому что никто из влиятельных боссов станции не выразил желания принять эту пару на работу. Как видно, критерии оценки кандидатов в «Свободной Европе» различны. Житомирский не прошел, но свое он сделал — выступил в радиопередаче как еще один «преследовавшийся»…
Уехали Житомирские, но волна послемартовской эмиграции принесла других. С некоторыми Новак и его люди беседовали где-то за пределами здания на Энглишер Гартен.
Несколько раз для участия в таких беседах в Мюнхен приезжал Леон Шульчинский, он же Шульцингер, родом из Станиславова. Будучи еще журналистом в Польше, Шульчинский установил различные контакты с «коллегами по перу» из прессы Шпрингера, с западногерманского радио и телевидения. Он встречался с этими журналистами в ФРГ и принимал их в Польше. Они помогли ему устроиться в Федеративной Республике Германии. Здесь, уже как Шульцингер, он пытался стать экспертом по польским вопросам. Желающих работать по этой специальности на Рейне много, поскольку нет недостатка в разных фольксдойче, которые знают польский язык не хуже Шульчинского, а с немецким имеют куда меньше затруднений, чем новоявленный Шульцингер. Когда до «Свободной Европы» дошли слухи, что Шульцингер займет важный пост в еженедельнике «Дер Шпигель», Новак, стремящийся иметь в каждой большой газете своего посредника вроде Ванды Пампух-Броньской или Имануэля Бирнбаума из «Зюддойче Цайтунг», почувствовал вдруг горячую симпатию к этому человеку. Он начал приглашать его для бесед в Мюнхен. В результате этих встреч Шульцингер спрятал в бумажник пачку старательно пересчитанных банкнот, а Новак получил заверения в том, что ни в одной газете, к которой имеет доступ его новый посредник, не появится ничего такого, что могло бы лично обеспокоить директора польской секции и других боссов из «Свободной Европы». В качестве дополнительной премии Новак обещал ему доступ ко всем материалам, необходимым для написания статей и других работ о Польше.
Заморский просто трясся от злости, когда рассказывал об этом. Он кричал, что обо всем доложит американцам. Мне был понятен его приступ злости. Он сам зарабатывал несколько марок на том, что передавал материалы разным журналистам. Об американцах он болтал зря. Никогда бы он этого не сделал, потому что не только я, но также Кучмерчик и Микицюк, то есть люди Новака, знали, для чего и за сколько Заморский подготавливал разные материалы, в том числе и совершенно секретные рапорты SLD, перед каждым приездом Стробеля и Нежвицкого, людей, работающих для западногерманской разведки в Пулах. Я был уверен, что где-то там, наверху, под покровительством самих американцев, замыкалось это кольцо взаимных услуг, выгодных в конечном счете CIA. Просто так, тайком от своего начальства и без его одобрения ни Новак, ни Заморский не отважились бы торговать пропагандистскими или шпионскими материалами.
В Мюнхен приезжал также Эрвин Вейт, человек, представляющий особый интерес с точки зрения политической диверсии большого масштаба.
Минуя Польшу, используя путь, ведущий через Вену (это обстоятельство имеет определенное значение), Вейт опубликовал в Федеративной Республике Германии книжку под названием «Восточный блок изнутри».
Отрывки из книжки Вейта публиковались в еженедельнике «Дер Шпигель», а также в шпрингеровском издании «Бильд ам Зонтаг». Книжка получила шумную рекламу. Некоторые круги Федеративной Республики Германии старались использовать публикации Вейта для того, чтобы вызвать трения между Польшей и Германской Демократической Республикой. Особенно акцентировались те фрагменты, которые в соответствии с замыслами авторов этой провокационной кампании можно было интерпретировать как доказательство разногласий, существующих якобы между ПНР и ГДР.
Информаторы аферы Вейта старались создать вокруг его книги шумиху. Чтобы усилить пропагандистский эффект, они распускали различные слухи, сфабриковали несколько захватывающих историй о том, как Вейт все эти годы заботливо собирал документы и вел записи, как этот материал при помощи преданных ему людей он тайком пересылал в Вену, какую ловкость и находчивость он проявил в своей опасной деятельности. Вопреки ожиданиям авторов эти рассказы обернулись против Вейта, скомпрометировали его. К нему обращались со следующими вопросами:
«Господин Вейт, вы говорите, что в Польше были переводчиком, но действовали вы в соответствии с классическими методами сотрудника секретных служб. Какой разведке вы служили, какой стране?»
Вейт не отвечал и наверняка не ответит на эти вопросы, если только не напишет когда-нибудь новых воспоминаний.
Но поскольку он вряд ли это сделает, я могу здесь рассказать о некоторых фактах. Выехав из Польши, Вейт не случайно задержался в Вене. Он там не был одинок и предоставлен самому себе. В столице Австрии он был тепло встречен несколькими своими друзьями. Без всяких трудностей он нашел дорогу к Шимону Визенталю и его центру документации. У меня есть все основания утверждать, что некоторые из записей, относящихся к переговорам между делегациями ПНР и ГДР, Вейт передал Визенталю еще за несколько лет до своего выезда из Польши. Оборотистый шеф центра документации предоставлял эти материалы «Свободной Европе» и каждому, кто готов был заплатить за них. Он известен своей готовностью к сотрудничеству с любой империалистической разведкой.
Шимон Визенталь принимал участие в разных мероприятиях, направленных против Польши в рамках далеко идущих планов политической диверсии. Он даже бывал их инициатором, особенно после войны на Ближнем Востоке. Приезд Вейта давал хороший повод начать новую атаку. Визенталь уговорил Вейта писать книгу, вместе они набросали ее конспект. Вейту облегчили установление контактов с кругами, которые были заинтересованы в быстром появлении на книжном рынке такого издания. Визенталь вспомнил, конечно, и о своих хороших знакомых из «Свободной Европы», а также и о друзьях, занимавших довольно высокое положение, которые никогда не отказывались принять участие в каком-либо мероприятии, направленном против Польши, поляков и социализма.