Семь. Гордыня

Морале А.

— А напрямую твои подопечные могут воздействовать на человека? Более… — я задумался, подбирая подходящее слово. — Более точечно, целенаправленно, более радикально. Или только так, внушая какие-то настроения или чувства? Они могут ломать волю, копаться в мозгах, приказывать и подчинять себе?

— Могут. Конечно могут! — хмыкнула София. — Именно с этим мы и работаем, ты очень точно всё описал. — она снова на секунду обернулась ко мне, оценивающе взглянула, покачала головой и отвернулась, вернувшись к управлению авто. — Они могут

приказать тебе выпрыгнуть сейчас из машины и сигануть с обрыва, например. И ты ничего с этим не сделаешь.

— Пожалуй, я воздержусь от этого эксперимента! — тут же отказался я, глядя на хищную улыбку блондинки, сидевшей напротив меня. — А что с побочками? Людям из толпы ничего не грозит после таких сеансов?

— Нет, на них это никак не отразится. А вот они… — матушка кивнул на двух притихших монашек. — Им достаётся каждый раз. Мозг работает на полную катушку, и чем больше нагрузки, тем больший ресурс вырабатывается. Девочки? — заботливо поинтересовалась София.

— Всё хорошо, матушка. Чувствуем себя хорошо. Мы не сильно напрягались, старались делать всё аккуратно.

— Вы мои умнички! — довольно похвалила настоятельница своих послушниц. — Ну вот, ты слышал — всё хорошо.

— Слышал. — подтвердил я и задумался.

— Но для полноты картины, я бы порекомендовала тебе попробовать это на себе. Так сказать — ощутить всё на собственной шкуре. Попробовать сопротивляться, противостоять чужому воздействию. Это забавный и интересный опыт.

— Прыгать с обрыва я не хочу! — категорически отрезал я.

— Ну зачем сразу с обрыва? Можно просто взять тебя под контроль и заставить кукарекать или хрюкать…

— Это всё, на что они способны? — хмыкнул я.

— Нет, конечно. Кроме прямых приказов, девочки могут заставить тебя сделать что-то в долгосрочной перспективе, запрограммировать на определённое поведение или какое-то отложенное действие. Но это ненадолго — день, два от силы, потом ты начнёшь понимать, что сделал или собираешься сделать что-то неправильное, протрезвеешь, и начнёшь задаваться вопросами и искать ответы. Рано или поздно ты поймёшь, что к чему. С этим пока тяжело, но мы работаем в этом направлении. — вздохнула матушка.

— Можно подтолкнуть к суициду или организовать убийство чужими руками, никто концов не найдёт. — сходу нашёл я применение это способности. — Неплохо.

— Вот так и знала, что ты… такие как ты всё перевернут с ног на голову. — тяжело вздохнула Иоанна. — Мы никогда не убивали и не будем никого убивать. Это не наши методы.

— Ну да. — хмыкнул я. — Для этого у тебя будет мой отец, твой личный дьявол. Как я мог забыть?! Ему можно и грехи отпустить после этого, и покаяние выписать, и индульгенцию состряпать.

— Не смешно, Алекс! — матушка осуждающе покачала готовой. — Ладно, проехали… А вот копаться в голове и читать мысли уже получается очень хорошо, даже долгосрочная память не проблема. Я могу задать вопрос, а Марьяна найдёт ответ

в твоём разуме. На любой вопрос. Начиная от того, какого цвета колготы ты носил в детском саду, во сколько бросил сосать соску, и заканчивая паролями к твоему банковскому счёту.

— О! Это уже интереснее.

— Да? — не меньше меня оживилась Иоанна. — У ну ка… Марьяна, скажи, о чём думает Алексей?

— Хм… — блондинка впилась в мои глаза своими и нахмурила лобик. — Он думает о сексе, и о том, какое бельё на вас надето, матушка.

— Можешь капнуть чуть глубже? Что-то такое, что никто о нём не знает?

— Я попробую.

Монашка покорно кивнула и прикрыла глаза, а мне и самому стало интересно, что такого она сможет достать из моей головы.

Складки на лбу девушки стали более глубокими, она пошатнулась, и вторая монашка заботливо обняла свою сестру по вере за плечики, бережно придерживая. Из носа Марьяны скачала капнула, а затем побежал тоненький ручеёк алой крови. Брюнетка заметно забеспокоилась и напряглась, взяла подругу за руку и сосредоточенно стала всматриваться в лицо блондинки.

— Вижу, как он ненавидит отца… — медленно заговорила Марьяна. — И ненавидит свою мать… Как ненавидит свою невесту, которую должен был убить по приказу отца, но почему-то не убил… Ненавидел… Сейчас эти чувства притуплены, но не уши до конца. В нём очень много ненависти, гнева и злости, матушка, но он очень хорошо прячет эти чувства от других, загоняя их в самые дальние уголки своего разума.

— Ненависть… — задумчиво повторила Иоанна. — В твоей душе есть место чему-то ещё кроме ненависти, Алекс?

— Вы мне скажите, матушка. — хмыкнул я. — Просто не люблю тех, кто предаёт, и мне всё равно, чему учит вас ваш бог — возлюби, прости или подставь щёку. Это не для меня.

Монашка дёрнулась, обмякла и потеряла сознание, едва не упав на пол. Откуда-то из недр своей чёрной рясы, её подруга достала знакомый мне автоматический инъектор, и с тихим шипением разрядила его в плечо блондинки. Да уж…

Несколько минут мы ехали в полной тишине, голова Марьяны лежала на коленях Есении, а матушка периодически оборачивалась и поглядывала на свою послушницу. Ещё через минутку, веки блондинки дрогнули, она открыла глаза, выпрямилась и с осуждением посмотрела на меня, словно это я во всём виноват.

— Нам нужно ускориться. — зачем-то озвучила свои мысли вслух Иоанна и заметно прибавила в скорости. — У препараты твоей сестры, Алекс, не очень приятные побочные эффекты. Придётся закрыть сестру Марьяну в подвале на несколько часов, подальше от соблазнов.

Точно! Побочки… А это даже интересно… Я даже не обратил внимания, с каким интересом стала поглядывать в мою сторону блондинка, как она тяжело задышала и закусила нижнюю губку… Сначала не обратил, теперь то это было заметно хорошо. Препарат Лизки и правда на девушек действует сильнее, я даже не думал, насколько…