Семь. Гордыня
Шрифт:
— Я думала… Ты же сказал, что я и так тебе подхожу?
— Подходишь, — пожал я плечами. — Но что тебе мешает пойти на ужин с владельцем завода и обсудить планы по развитию?
— Догадываюсь, какие у тебя планы, — покраснела Марина. — Хорошо. Сегодня в восемь вечера.
— Дочь захватишь? Мне нужен человек на твоё место, хочу провести беглое собеседование.
— Ты же не будешь её принуждать к… к секу? — прошептала Марина Анатольевна, украдкой оглянувшись по сторонам.
— Я и тебя не принуждал ни к чему, если ты забыла. Если только чуть-чуть, но ты сама этого
— Ничего я не хотела! — капризно надула она свои розовые губки. — Просто… Не важно! Хорошо, мы придём на ужин вдвоём.
— Ты платишь, если что, — напомнил я. — У меня нет денег.
— Я плач у, и меня же за мои деньги ещё и трахать будут, — вздохнула Марина. — Куда катится этот мир…
— Эй! Я ничего не говорил насчёт «трахать». Но твой настрой мне определённо нравится.
— Да иди ты!
Глава 12
За полгода до воссоединения семьи Гордеевых
— Вот! — Лиза ткнула пальцем в привязанного к койке молодого человека в смирительной рубашке и наморднике на лице.
— На что я смотрю? — поинтересовался отец Лизы.
— На мой новый проект. Вернее, он не такой новый, ты о нём уже слышал, но не придал значения, — принялась торопливо тарахтеть девушка, довольно улыбаясь отцу во все тридцать два жемчужных зуба, — а я не сильно акцентировала внимание на этом, не хотела сглазить раньше времени.
— Конкретнее, Елизавета. У меня не так много времени, — поторопил Гордеев свою дочь.
— В общем, это Марк Захарович Гольдман.
— В смысле? — непонимающе нахмурился Михаил Сергеевич. — Однофамилец?
— Нет, — довольно помотала Лиза головой. — Тот самый.
Гордеев нахмурился и гораздо внимательнее посмотрел на молодого человека, лежащего в метре от него. Марка Захаровича Гольдмана он знал хорошо, сам нанимал его лаборантом в лабораторию Лизы ещё пять лет назад. Старик уже тогда казался ему древним — сутулый, сухой, полуслепой, но всё ещё не плохо соображающий в своей сфере. Гордеев в шутку отпустил старику год жизни в уме, настолько дряхлым он выглядел, но каждый раз, приходя в лабораторию Лизы, видел того живым и здоровым, и каждый раз удивлялся этому. Гольдман вечно что-то ворчал и брюзжал, никогда не здоровался с реальных хозяином лаборатории, в которой работал, и не проявлял ни капли уважения, но раз Лиза его держала, значит, тот был чем-то ей полезен.
Вот только парень, лежащий сейчас перед Гордеевым, никак не мог быть девяностолетним стариком. Он выглядел лет на двадцать, двадцать пять от силы. Хотя, что-то схожее с Гольдманом у него было, словно эти двое состояли в очень близком родстве.
— Так. С этого момента поподробнее, — Гордеев собрался с мыслями и вопросительно посмотрел на дочь.
— Это улучшенная формула Регенерационного препарата — в десятки, в сотни раз мощнее и эффективнее.
— Что за побочки? — сразу уловил суть Гордеев, глядя на связанного беспомощного подопытного. — Ты вообще знаешь, что твои сотрудники дали тебе кличку?
— Знаю. Лиза-побочка, — ничуть не смутилась Елизавета Гордеева. — Но мне это даже нравится. На самом деле — это неудивительно. Назови мне хоть одного учёного, который смог сделать что-то подобное, да ещё в такие короткие сроки! Не можешь?
— Поверю тебе на слово, — проговорил Гордеев, склонился над обездвиженным Гольдманом и посмотрел в его помолодевшие, но ещё более безумные глаза.
— Вот именно! — ответила Лиза на свой же вопрос. — Неудивительно, что побочки вылазят. Но результат ведь того стоит?
— Стоит. Наверное…
— Вот!
— Так что за побочки? — отец Лизы отвернулся от помолодевшего старика и снова повернулся к девушке.
— Да, там… — беззаботно отмахнулась она. — Всё, как и в прошлый раз, как в первой версии Регенерации. Препарат схожий, вот и симптомы побочек схожие: помутнение сознания, приступы ярости, жажда убийства, бешенство, агрессивность, паранойя… В прошлый раз я с этим справилась, справлюсь и сейчас.
— Но использовать его уже можно?
— Нет. Нельзя, — тяжело вздохнула девушка и покачала головой.
— Почему?
— Этот… — Лиза кивнула в сторону лежащего на койке человека. — Уже неделю дикий.
— Неделю? — удивлённо вздёрнул брови Гордеев. — Прошлый раз негативное действие твоей химии длилось несколько часов.
— Я же говорю, этот препарат не такой. Это не просто регенерация, это вечная жизнь и вечная молодость, пап! Перманентная регенерация и обновление клеток, отращивание потерянных конечностей, даже зубы новые проклёвываются. А это вообще за пределом реальности. Зубы! — воодушевленно повторила Лиза и кивнула в сторону подопытного Гольдмана. — Мы ему уже третий раз клыки рвём, чтобы он не перегрызал намордник, а они всё растут и растут.
— Хм… Интересно. И сколько продлится это состояние бешенства?
— Боюсь, это навсегда. Я работаю над улучшенной формулой. — Лиза виновато развела руки в стороны. — Главное, что у меня вышло, пап. Вышло! Осталось самое простое — доработать.
В свою дочь Гордеев верил. Если Лиза сказала сделает — значит, сделает. Вопрос только в средствах и времени. Ни того, ни другого Михаил Сергеевич для свое дочери не жалел, поэтому оставалось просто ждать результата.
— На себе хоть не испытывала в этот раз?
— Ну пап! — капризно надула губки молодая учёная. — Я же сказала, больше не буду.
— Не будет она, — сварливо проворчал Гордеев, и на него нахлынули воспоминания…
Несколько месяцев назад Лиза смогла создать препарат, который заращивал раны, лечил болезни, действовал как противоядие от большинства известных ядов и казался безумно полезным. Хотя, почему казался — он таковым и был. Это был прорыв с большой буквы! Лиза сумела сделать то, что обещала отцу почти четыре года назад.