Семь. Гордыня

Морале А.

— Михаил, — снова взял слово Бельский, — зачем ты переходишь на личности и оскорбления? Мы же деловые люди, все наши обиды остались в прошлом.

— Это разве оскорбления? — удивился отец. — Это факт. Ты индюк, Ром. Тупой, ущербный, малохольный индюк, с мелким, недееспособным членом. И заметь, это не мои слова, а хорошо знакомой нам с тобой девушки. И перестань выпрашивать у меня этот завод, твои слёзы и стойки на коленях меня порядком утомили. Пошёл вон, дешёвка!

— Сука! — прошипел Бельский, подскочив с кресла. — Ты и всё твоё семейство выродков

нужно истребить на корню и вырезать из нашего общества, как раковую опухоль! Вы животные, шакалы, черви, ползающие по трупам! Семейка уродов! Твоя дочь шлюха, сыновья олигофрены и конченные наркоманы. Ты сам — больной, извращённый ублюдок!

Ого, как его торкнуло-то! Капитан Очевидность выискался. Хотя, с Лизкой он перегнул палку — шлюхи делают это за деньги, а сестрёнка делает это из любви к процессу, да и то, не с каждым встречным, у неё есть какие-то свои, хоть и странные, но принципы.

— Я спущу на тебя Прокурорскую проверку, натравлю Антимонопольный комитет, — не унимался Бельский, сотрясая воздух и грозя пальцем в сторону отца, всё так же невозмутимо сидящего в кресле и попивающего коньяк из бокала, — я вызову из столицы антикоррупционную…

Экран погас неожиданно, и так же неожиданно прекратил свою речь Роман Бельский. Мужчина несколько раз вздохнул, громко выпуская воздух через ноздри, развернулся и покинул кабинет через парадную, широкую дверь. За ним следом вышли два молодых парня, так и не удостоив меня ни взглядом, ни капелькой внимания. Странные люди, небожители. Что им до нас, простых смертных? Уверен, они даже лица моего толком не рассмотрели в полутьме кабинета.

— Сливаешь информацию налево, гнида? — задумчиво проговорил я, не отрываясь от дверного косяка маленькой неприметной двери в углу комнаты.

— Простите, Алексей Михайлович! Бес попутал! Деньги нужны были, жена с этими алиментами доконала, операция тёще требовалась…

— По увеличению сисек операция.

— Что? — округлил глаза Виктор Андреевич.

— Ничего. Я знаю, какую операцию ты ей оплачивал, дебил.

— Простите, Алексей Михайлович, — виновато опустил голову Семёнов, словно нашкодивший школьник.

— Ты Зорькину уже ввёл в курс дела?

— На счёт этого… Я хотел поговорить с вами.

— Говори.

— Не думаю, что Марина Анатольевна подходящий кандидат на эту должность. У неё не хватает жёсткости, деловой хватки, да и ума, если честно.

— Высказался? Теперь засунь своё мнение себе в жопу, мне на него совершенно насрать. Ты знаешь, — задумчиво проговорил я, — а я ведь сначала хотел просто прикопать тебя во дворе завода, так сказать, чтобы ты остался с нами навсегда, но потом передумал. Сентиментальным каким-то стал в последнее время. А теперь опять хочу тебя тихонько придушить, ты словно сам выпрашиваешь. Ты бы поменьше портачил, а то нарвёшься.

— Спасибо! Понял, — снова побледнел он, закивав, как заводной болванчик, — я постараюсь.

— Так что с Зорькиной? — напомнил я.

— Ещё день-два, она неплохо всё схватывает…

О как! Теперь, оказывается, она неплохо всё схватывает. На что он надеялся? Опять мутил какую-то схему, тварь!

— Не затягивай. Надоело видеть здесь твою потную жирную морду.

— Понял, — покорно кивнул мой без пяти минут бывший директор завода. — Завтра передам ей все доступы и соберу свои вещи.

— Хорошо.

— Но… Но я же сегодня всё сделал правильно?

— Всё правильно, — хмыкнул я. — Только это тебя и спасло, иначе твой трупик нашли бы утром в канавке с членом в руке наперевес.

— Почему с членом? — удивился Семёнов.

— Что? — не понял я, задумавшись о своём.

— Почему именно с членом?

— Да я сам не знаю, — пожал я плечами. — Если хочешь, что-нибудь другое в руку тебе вложим. Есть особые пожелания?

— Нет, нет… Единственное пожелание — не сдохнуть в канавке.

— Это зависит только от тебя и твоего поведения. Ну ладно тогда, пойду я. Засиделся что-то с тобой, — взглянул на часы, стрелка которых давно перевалила за восемь вечера, и оторвался от дверного косяка. — До завтра, Виктор Андреич.

— До завтра, Алексей Михайлович! — растянул фальшивую улыбку на своей морде мой директор, а я развернулся и вышел из пока ещё его кабинета.

Да уж. Вечер выдался на удивление интересным — не зря я решил задержаться сегодня. Получил информацию к размышлению, новые вопросы, на которые нужно поискать ответы, и увидел врагов отца воочию. На сегодня приключений достаточно, нужно ехать домой. Приму душ, пожру и завалюсь спать.

Вышел через проходную, попрощался с охранниками и двинул через парк к одной из машин из автопарка отца, припаркованной сегодня мною на стоянке торгового центра. Надоело ездить на арендованной развалюхе, уж лучше так — доехал до ТЦ, оставил машину там и пятнадцать минут прогулялся пешочком до завода.

Свернул на протоптанную тропинку, над которой явно постарались сотрудники нашего предприятия, срезая путь, и, тихонько насвистывая, пошёл в тени деревьев. В это время парк был уже пуст — мамашки с колясками разошлись по домам, молодёжь попёрлась в клубы и на дискотеки, а сумасшедшие «зелёные», которые должны были проводить здесь свою акцию сегодня, закончили балаган и наверняка побрели в бар «Медведь», к своему такому же «зелёному» бармену, снабжавшему, по слухам, всех хиппи забойной травкой. «Занимайтесь любовью, а не войной!» — вроде, это их лозунг, если не ошибаюсь. Вот и занимайтесь, зачем устраивать протесты в парках?

— Да что за фигня?! Где она? — проворчал смутно знакомый голос откуда-то со стороны дороги из-за высоких густых деревьев, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

— Я не знаю, господин, — ответил ему глухой растерянный бас. — Телефон выключен, последние местоположение отбивается здесь, в парке.

— Ну так найдите её…

Что у них было дальше — я не слышал. Свернул на очередную тропинку и потопал дальше, тихо-мирно насвистывая какую-то мелодию, услышанную сегодня из динамиков складского компьютера.