Семьдесят два дня
Шрифт:
— А вы-то сами не бастуете?
— Я здешний сторож, от меня толку мало… Да
не обо мне сейчас речь. Надо подумать, как тебе поскорее отсюда выбраться.
— Чего думать! — вспылил Поль. — Я сейчас же уйду. Не хочу я денег, которые здесь заработал! — Поль резко отвернулся от собеседника и зашагал по лестнице.
— Погоди ты, дурной! — рассердился Симон. — Наделал глупостей, а теперь хочешь прибавить ещё одну? Выслушай всё до конца, потом действуй. Ты подписал договор?
— Подписал, — ответил Поль, снова приблизившись к старому рабочему.
— Забыл, что там написано?
— Что?
—- Я у тебя спрашиваю: ты читал его?
— Нет, не читал.
— Вот за такие дела, будь я твой отец, я бы тебя за уши отодрал.
— За какие дела?
— «За какие, за какие»! Зачем подписал, не зная что!
— А что там?
— Ты обязался не отлучаться из типографии без особого разрешения хозяина и покупать продукты тут же. Он потом вычтет за них из жалованья, да ещё оценит их втридорога.
— Я пойду и скажу ему, что работать больше не буду. Ни денег его, ни продуктов мне не надо! Уйду!
— Так он тебя и выпустит! Ему нужно сорвать забастовку, напугать рабочих: типография, мол, и без вас обойдётся.
— Всё равно не останусь! Уйду — и дело с концом.
— Как ты уйдёшь, когда у входов и выходов — полицейские?
— Что же мне делать? — в отчаянии воскликнул мальчик.
— Не шумы только. Не надо спешить, может, что и придумаем… Попробуй выпросить у хозяина немного денег в счёт жалованья, франков бы пять.
— У меня есть пять франков! Чуть меньше… — Поль с грустью вспомнил булочку, ради которой разменял одну монету.
— Тогда выход есть. Полицейский, что стоит внизу, под самой лестницей, согласится тебя выпустить, если ты ему заплатишь. Я в этом уверен. Поговори с ним. Только не сейчас, а когда стемнеет… Теперь иди поешь горячего супа. Там, внизу, увидишь. — Старик махнул рукой в сторону лестницы.
— Не хочу я никакого супа и не буду больше работать!
— Не кипятись! Главное, не подавай виду, что собрался уходить. Эти господа шутить не любят. Так обработают, что родная мать не узнает.
— Это мы ещё посмотрим! — возмущённо сказал Поль и побежал вниз.
«Так-то правильнее. Закусит, успокоится и не наделает глупостей», — подумал Симон, провожая внимательными, ласковыми глазами сбегавшего по лестнице Поля.
Но мальчик направился не в столовую. Вопреки наставлению старика, он прямо приступил к переговорам с полицейским, охранявшим вход.
— Позвольте мне сбегать за жареными каштанами, — обратился он к нему.
— Разрешение господина Делоне есть?
— Да мне только до угла…
— Проваливай, никуда не пойдёшь!
Поль встряхнул монеты, которые были зажаты у него в руке.
Симон оказался прав. Звон серебра сразу сделал полицейского более сговорчивым:
— Сколько у тебя?
— Почти пять франков.
— Во двор выпущу, а там — как знаешь!
— Возьмите!
Поль отдал всё, что у него было, и вышел.
Когда мальчик очутился в тамбуре, он ещё не знал, как действовать. Он боялся, что обеденный перерыв скоро кончится и управляющий поднимет тревогу, если его новый помощник не явится вовремя. Надо было торопиться, но и не забывать об осторожности. Поэтому мальчик задержался, прежде чем выйти во двор. Дверь была приоткрыта, и, оставаясь незамеченным, Поль мог наблюдать за тем, что происходит на дворе. Конная повозка, нагруженная связками книг и стопками афиш, стояла близко от выхода. Это было первое, что бросилось в глаза Полю и что подсказало путь к спасению. Возчик уже усаживался на козлы, готовясь к отъезду.
Поль взглянул на двух полицейских, охранявших двор. Они стояли у ворот. Один снимал засов, другой что-то ему рассказывал.
Поль не терял дорогих секунд. Он снял деревянные башмаки, зажал их под мышкой и, босой, бесшумно перебежал к повозке как раз в ту минуту, когда возчик хлестнул лошадь вожжой и крикнул: «Э-э… Трогай!»
Заскрипели ворота, готовые пропустить воз, на который успел забраться и укрыться между афишами и книгами красный от возбуждения Поль.
…Прохожих не интересовал босой мальчик, на ходу спрыгнувший с повозки и в нерешительности остановившийся посреди мостовой. Но бойко
торговавший газетой «Заря» подросток Жорж запнулся на полуслове, выкликая последние новости. С полуоткрытым ртом он смотрел на Поля, заинтересованный его странным поведением.
Поль был озабочен. Когда он слезал, один башмак выскользнул у него из-под руки и остался на повозке. Он растерянно озирался по сторонам, не решаясь нагнать повозку. Тут-то и встретились глаза двух подростков.
Лицо газетчика сперва выразило удивление, но потом он расхохотался так звонко, так заразительно, что и Поль заулыбался.
— Стащил, да не впрок пошло? — насмешливо спросил он Поля.
— Как — стащил? Это мои башмаки, я их заработал своими руками, — обиделся Поль.
— Для чего же на повозку лазил? — недоверчиво допытывался Жорж.
— Проехался на попутном экипаже, вот и всё.
— Куда ехал-то?
— Я ищу работы.
— Какой?
— Да всё равно какой. Я типографщик.
— Печатник?
— Да, накладчик.
— Давно без работы?
— Нет, первый день.
— Где работал?
— В типографии Пере.
— У Пере? Ты не Поль Роже?
— А ты откуда знаешь?
Жорж даже присвистнул от восторга:
— Читай-ка!
Он раскрыл «Зарю» и показал на заметку, озаглавленную: «Возмутительный случай».
Возчик уже усаживался на козлы, готовясь к отъезду.
Видя, что Поль не склонен читать, газетчик сделал это за него, произнося громко и отчётливо каждое слово:
— «Вчера, второго июля, в типографии Жака Пере произошёл возмутительный случай. Вследствие нестерпимой духоты в помещении и недопустимой продолжительности рабочего дня двенадцатилетний подросток Поль Роже упал, потеряв сознание. Господин Пере в тот же день уволил больного мальчика. Рабочие типографии возмущены таким жестоким отношением хозяина и собираются потребовать возвращения Поля на работу…» Так оно и было? — спросил Жорж, окончив чтение.