Шрифт:
Глава 1
Моя мама всегда мечтала жить в деревне, но папа и его родня твердили, что ребёнка (меня, то есть) нужно развивать в духовном, интеллектуальном и физическом планах, а это возможно исключительно в городских условиях. И вот теперь, когда папы с нами нет (тьфу-тьфу-тьфу: жив-здоров, слава Богу, просто молоденькая любовь в ребро… ну, вы понимаете…), а ребенок достиг восемнадцатилетия и далее может развиваться по своему усмотрению, мама всё-таки перебралась в деревню. Да-да, именно так, насовсем. До города всего пятьдесят километров, так что полчаса на электричке – и я уже в тёплых материнских объятиях и (что тоже приятно) за щедрым материнским столом.
В городе мама работала инспектором по делам несовершеннолетних (попала на эту должность случайно и временно, да так и осталась на двадцать два года), а здесь устроилась воспитателем
И вот, окончив второй курс мединститута, я явилась в Семёновку, чтобы за два месяца напитать кислородом и положительными эмоциями свой иссушённый науками мозг.
Второе лето подряд я наслаждаюсь буйством красок в природе и одежде людей. Это для меня особенно важно после строгости и однообразия цветовой гаммы, сопровождающей жизнь медика, даже будущего. Средства (родительские, конечно) позволяли съездить на какой-нибудь курорт, наш родной или заграничный, и девчонки агитировали рвануть туда, где «много загорелых озабоченных мужиков». Но я ответила, что загорелых и в деревне полно, а насчёт озабоченных… Мне и в родном городе одного хватило. Это я свою «недолюбовь» имею в виду.
В конце первого курса я начала встречаться с Кириллом. Он уже заканчивал обучение и работал ординатором в одной из больниц. Судя по всему, врачом он обещал стать толковым, и ему предложили остаться на постоянную работу после получения диплома. Но как только заветный документ оказался у него в руках, новоиспечённый эскулап решил попытать счастья в столичных клиниках, о чём и сообщил мне в один из романтических вечеров.
Больше всего меня взбесил не сам факт того, что он меня бросил, а то, как он это обставил. Мы встречались уже больше года, и я не помню случая, когда бы мой возлюбленный приглашал меня куда-либо дороже боулинга. Я и не рассчитывала: студенты всё-таки – денег лишних нет. А тут вдруг Кирилл позвал меня в ресторан, и весь вечер был галантным и предупредительным, всем своим видом намекая на некое продолжение. Да и обмолвился ненароком, что у него ко мне есть серьёзный разговор. Весь этот музыкально-винно-свечечный антураж наводил на мысль о заветном колечке в бархатной коробочке. И я вдруг впервые задумалась, хочу ли я замуж за Кирилла. Прокрутила в голове весь наш совместный год, наши гладко, без ссор и недоразумений, развивавшиеся отношения. И ясно поняла: не хочу. Стало как-то стыдно за то, что столько времени парню голову морочила. Поэтому, когда наш романтический вечер плавно перекочевал в мою девичью спальню, то там уж я расстаралась настолько, что в этот раз мы не ограничились одним заходом. И даже двумя…
Обалдевший от беспрецедентного для меня аппетита, Кирилл подвигнул себя на приготовление завтрака и доставку его прямо в постель, которая в это утро напоминала полигон после бомбежки. За полгода наших интимных отношений мне впервые это понравилось. Раньше было… нормально. Именно это слово высмеяла моя подруга Юлька, которая, в свойственной ей манере играя словами, заявила: «Нормально – это когда офигенно. А если просто «нормально», то это ненормально!» Вот как раз этой ночью всё было, если ещё не «офигенно», то уж точно больше, чем «нормально».
А после всего этого, после того как я, довольно мыча, съела недожаренный тост и выпила переслащённый кофе, этот умник заявил, что никогда не забудет нашу прощальную ночь. Прощальную! Потому что он уезжает в Питер делать карьеру. А то, что он будет «с теплом вспоминать время, проведённое с восхитительной девушкой» (как вам цитатка?!), должно было мне польстить и выдавить слезу благодарности. Не знаю, может, он и вправду серьёзно думал, что я его обниму на прощанье и пожелаю успехов в труде и личной жизни? С него станется, он ведь, по его словам, человек бесконфликтный. До этого утра мне казалось, что я тоже. Пока не опрокинула на этого кретина полкофейника им же сваренной коричневой жижи и не вытолкала его за дверь вместе с его вещами, не дав даже одеться. Упс! И обуться тоже. Поэтому его начищенные туфли насладились полётом с балкона одиннадцатого этажа. Вот так эффектно закончился единственный в моей жизни роман!
Теперь, я думаю, ясно, почему сегодня меня не интересуют ни загорелые, ни озабоченные, ни какие-либо другие самцы?
Мой список на это лето выглядел так:
1) Мамина кормёжка плюс много ягод, фруктов и овощей.
2) Баня.
3) Речка сразу под бугром, метрах в сорока от бани (какая прелесть, что дом крайний на улице!)
4) Девчонки, с которыми я подружилась прошлым летом.
5) И НИКАКИХ МУЖИКОВ!!!
Глава 2
Вы
Выхожу на кухню и молча целую маму в щёку.
– Завтрак ещё не готов, – улыбается она мне. – Чего так рано поднялась?
Я хмыкнула:
– А меня и не спрашивали, прогорланили раз тридцать на ухо, мол, вставай, лодырь.
– Это Арсений, – засмеялась мама.
– Да? – удивилась я. – Мне всегда казалось, что их всех Петями зовут.
– Ой, он такой красавчик, что ему и имя нужно поблагородней, – заверила мама.
– Ладно, – не стала спорить я, – только вот чего этому аристократу не спится?! Мам, пойду-ка я пробегусь, пока не так жарко. Всё равно спать уже не получится.
– По прошлогоднему маршруту? – улыбнулась мама.
Мой обычный маршрут для пробежек, облюбованный ещё прошлым летом, начинался от ворот дома, шел вдоль берега реки вниз по течению до моста примерно полтора километра, затем, перейдя мост и налюбовавшись стайками мальков в прозрачной воде, я возвращалась по тропинке, протоптанной по противоположному берегу местными рыбаками. Чуть дальше нашего дома был брод – широкое мелкое место, там где раньше была бобровая плотина. А, не доходя до брода метров сто, прямо напротив нашего огорода, было место поглубже, где можно хорошо поплавать и понырять. Местные называли это место «яма», мальчишки его особенно любили за возможность прыгать с прибрежной вербы, так как здесь была хорошая глубина.
Когда вода бывала холодной, я переходила речку вброд, умывалась и топала наверх, к дому. Но в такие дни, какие стояли сейчас, когда вода не успевала за ночь остыть, я наслаждалась купанием в «яме».
Вот и сегодня, отдышавшись на противоположном берегу, я, прямо в шортах и майке, осторожно пробралась между камышами и, оттолкнувшись от берега, поплыла к середине реки. Не успела я сделать и пяти гребков, как почувствовала перед собой мощный всплеск, и волна от бултыхнувшегося рядом крупного предмета накрыла меня с головой. От неожиданности я хлебнула воды, закашлялась и, потеряв ориентацию, не имея возможности вытереть лицо и глаза, начала судорожно бить руками. Через несколько секунд поверхность реки начала успокаиваться, и я уже подумала было, что сейчас выплыву, но тут меня кто-то схватил за волосы и сильно потянул назад. Я вскрикнула и снова хлебнула речную воду, ощутив её и в горле, и в носу, и даже в ушах. Нет, терять сознание и тонуть я не собиралась: в конце концов, я умею плавать. Пусть не очень хорошо, но речку шириной в десять метров как-нибудь осилю! Я попыталась перевернуться со спины на живот, чтобы отцепить волосы, но их сильнее тянуло куда-то в сторону, потом я услышала у себя над ухом голос, как мне показалось, раздражённый:
– Прекрати трепыхаться!
Я тут же и прекратила. Сначала от неожиданности, а потом до меня дошло, что меня, оказывается, спасают. Мне это ни к чему, конечно, я бы и сама выплыла, но пусть человек думает, что совершил благое дело. Мне не жалко, а ему приятно.
Но довольным мой спаситель почему-то не выглядел. Как только мы оказались на мелководье, меня поставили на ноги, и я смогла рассмотреть, кому обязана тем, что теперь у меня болит весь скальп.
Стерев с лица воду, я открыла, наконец, глаза, и уперлась взглядом в… кадык. Опешила немного: всё-таки рассчитывала на лицо. Не поднимая взгляда, попыталась сориентироваться в пространстве, но боковое зрение ни справа, ни слева так и не достигло границ этого тела. То ли тело такое огромное в ширину, то ли я стою слишком близко к нему. Опустив глаза, увидела только воду, подняла их вверх – подбородок, покрытый тёмной вчерашней щетиной. И с кем мне, скажите на милость, общаться? Кого благодарить?