Семерка
Шрифт:
— Борша, — подтвердил ты, хотя и несколько сбитый с толку.
— Тогда… сейчас… Ага… Карент локейшн… вы знаете, внучок мне показал, так я и научился… окей… серчинг… ладно… теперь эта Борша…
— А разве перевалы в Джи-Пи-Эсах имеются? — без особой уверенности буркнул ты.
Панорама Хенцин (Швентокшыское воеводство, Польша) с возвышающихся над местечком развалин Королевского Замка — http://static.vtour.pl/miasta/checiny/gigapan/1.html
— А я знаю? Сейчас посмотрим… Ага, есть. Это будет, — он осмотрелся, глядя то на Рынок, то на экранчик — во-о-он там. — И джентльмен показал направление, прямо противоположное тому, откуда ты пришел. — Сразу же за городом.
— Благодарю вас, — сказал ты.
Джентльмен приподнял котелок и пошел дальше.
Город, и вправду, вскоре закончился. Совершенно неожиданно. Не было никаких пригородных обещаний в виде складов, будок и домишек — попросту — последний дом выглядел уже совершенно по-деревенски, а за ним начались поля. Все это тебе в чем-то напомнило Словакию. Вот только где-то должны быть магазины TESCO[219]. И блочные дома на горных склонах.
Вот только TESCO не было.
Вместо него, припаркованный на обочине, рядом с каменным километровым столбом, похожий на те, что используются в Румынии, стоял черный «опель инсигния».
Ты подошел, вытаскивая из кармана письмо.
Двери со стороны водителя открылись. Из машины вышел мужчина, как две капли воды похожий на мужика, с которым в бусике ты разговаривал про «опели блицы».
— Добрый день, — сказал он. — Я ждал вас.
* * *
Интерьер опеля был темнокожим и удобным. За окнами все так же было оранжево, только темнее, поскольку окна были слегка затемненными.
— Ну, и как себя ведет «опель блицкриг»? — спросил ты у водителя.
— Не понял, — ответил тот, глядя в зеркало заднего вида. — Блицкриг?
— Да нет, — буркнул ты. — Все нормально…
* * *
Вы подъезжали под не слишком крутую, зато высоченную гору. На ее вершине стоял крупноблочный дом.
Пятиэтажный, бетонный, неоштукатуренный крупноблочный дом. С его крыши с правой стороны высилась бетонная башня типа крепостной. Ты понятия не имел, для чего она могла служить. Не имел ты понятия и что, черт подери, делал блочный дом на вершине горы.
У входа в подъезд стоял человек. Довольно высокий, какой-то бледный («словно демон, — подумал ты, — если демон, то обязательно должен быть бледным»), одетый в черное («а как же»). И у этого человека было твое лицо. Что тебя, как бы там ни говори, застало врасплох.
— Привет, — сказал он.
* * *
— Привет, — сказал я ему. Потом подошел поближе, чтобы присмотреться. Выглядел он, это правда, как я, но как-то не до конца. Как будто бы носил мою маску. Убедительную, следует признать, и практически идеальную — и все же, маску.
— Это ты Баяй?
Как-то не мог я обращаться к нему на «вы». Тем более, «князь». Не говоря уже о «черном князе».
— Собственной персоной. Приглашаю пройти вовнутрь, — сказал он, повернулся, и я пошел за ним в глубину лестничной клетки.
И был это самый удивительный интерьер из всех тех, которые я видел в своей жизни.
Если очень коротко — все это выглядело так, как будто внутри обычного крупноблочного многоквартирного дома находилась внутренняя часть замка — ты заходило в громадный холл, колонны крутых лестниц карабкались наверх. А было это так потому, что большая часть стен, потолков и полов на нижних этажах была разрушена (хотя, скорее всего, все это завалилось само, но выглядело все именно как разрушенное), зато выше квартиры выломали частично и нерегулярно. Лестницы с лестничных клеток поднимались наверх в пустоте, от первого до третьего или даже четвертого этажа расстилалось пространство, которое можно было бы — полностью — определить как огромный лофт[220]. Принимая во внимание, что несущих стен тоже не было, я просто понятия не имел, каким чудом все это держится в куче, а не соберется ёбнуться вниз в грохоте и облаках белой пыли. Но все каким-то чудом держалось.
В неразрушенных помещениях на не снесенных этажах явно находились замковые комнаты. В некоторых из них имелись двери, в некоторых — нет. В некоторых из них даже стен не имелось. Мебель из всех этих помещений были, похоже, вытащена и расставлена совершенно по-новому. К примеру, в холле стояло дохрена диванов, кресел и лавок, на которых валялись цветные журналы. Некоторые старые, некоторые — новые, другие совсем уже устаревшие.
— Приглашаю наверх, — сказал Баяй. — В гостиную.
— Договорились, — сказал я и пошел за ним. — А лестницы не завалятся?
— С чего бы? — ответил он.
— А лифта нет?
— А разве ты когда-нибудь видел лифт в польской пятиэтажке? Ничего с тобой не случится, от инфаркта не умрешь. Немного движения не повредит. Up!
Что ж, мы поднялись по этой его лестнице.
В гостиной, представлявшей собой пространство от целой четырехкомнатной малогабаритной квартиры, тоже стояло несколько диванов, кресел и столиков, стащенных, похоже, со всего дома. Из нескольких бетонных плит склепали камин. Сейчас в нем горела дверь в ванную. Или в сортир. Во всяком случае, старомодная такая белая стандартная дверь с окошечком. Стены были разные: в зависимости от того, какой раньше комнате принадлежали. Стена от детской комнаты была светло-голубая, с облачками; от столовой — с фактурными обоями; спальня была просто беленькой. Имелась даже кухня, о чудо, со шкафчиками, мойкой и так далее.
Баяй устроился в кресле у камина. Жестом руки пригласил присесть в кресле рядом. Я уселся.
— Закурить можно? — спросил я.
— Да кури себе, — ответил он.
Я вытащил из кармана пачку. Пустая.
— Где у тебя мусорная корзинка? — спросил я его, демонстративно сминая пачку в ладони.
— А ты где?
— Чего?
— Где находишься, спрашиваю.
— Ну, — ответил я, — у тебя.
— Но где?
— Ну… в блочном доме.
— Так где? В какой стране?
— Ну… в Польше.