Семейные драмы российских монархов
Шрифт:
Что стояло за этой формулировкой? Простое следование «Уставу о наследии престола» Петра Великого или сомнения государя в отношении собственного сына? Однако уже через два дня в указе, определяющем форму церковного возглашения царской фамилии, читаем:
«О Благочестивейшем, Самодержавнейшем Великом Государе нашем, Императоре Петре Фёдоровиче всея России, и о Благочестивейшей Великой Государыне нашей Императрице Екатерине Алексеевне, и о Благоверном Государе Цесаревиче и Великом Князе Павле Петровиче…»
Здесь Павел не просто назван наследником, но и для него введён специальный, не употреблявшийся ранее в России титул — государь цесаревич. То есть если сомнения у Петра Фёдоровича и были, то продолжались они весьма недолго, а, скорее всего, в первом манифесте просто использовали стандартную формулировку.
Но если дело обстояло так и в планы императора не входила перемена положения жены и сына, то что сподвигло Екатерину принять деятельное участие в заговоре против царственного супруга? Очевидно, императрицу не устраивало положение просто супруги государя, она хотела участвовать в политике, и не просто участвовать, а играть в ней ведущую роль. Но путь для этого был ею же самой для себя закрыт. Закрыт в тот момент, когда молодая принцесса приняла осознанное решение оставаться равнодушной к собственному мужу.
Удивительно, но Екатерина, про которую так часто пишут, что она умела очаровывать и располагать к себе людей, не смогла добиться расположения у собственного мужа, а потом — и у собственного сына. Почему? Может быть, потому, что ни Петру Фёдоровичу, ни Павлу Петровичу от неё не нужно было никаких материальных благ? И отношения с ними должны были носить характер не сделки «ты мне — я тебе», а искреннего союза? А была ли Екатерина способна на такой союз?
В итоге властолюбивые амбиции увлекли императрицу на путь преступления — она вошла в число заговорщиков, готовивших переворот против Петра III.
Удивительное дело, но история заговора, приведшего к восшествию Екатерины на престол, описана историками весьма слабо и поверхностно. Даже К.А. Писаренко, посвятивший специальную работу именно перевороту 28–29 июня 1762 года, сосредоточил своё основное внимание на событиях, произошедших после переворота. Мало что пишут об этом и биограф Петра III А.С. Мыльников, и его оппонент и критик О.А. Иванов. Исследователи даже не называют основных участников заговора. Их имена всплывают лишь по ходу повествования как одни из многих, «возмущённых неудачным правлением голштинского тирана». Мы попытаемся их выделить и оценить ту роль, которую сыграл каждый из них.
Наиболее заметны исполнители. Их имена известны всем и каждому — братья Орловы, князь Барятинский, капитан-поручик Пассек — со шпагами наголо, лошади, начищенные чёрные сапоги, развевающиеся мундиры — такими предстают они на страницах многочисленных романов, статей, экранах кинофильмов и т.д. Но при внимательном рассмотрении видно, что все они лишь выполняют чьи-то поручения. Да, поручения весьма ответственные и важные, какие кому попало не дадут, но именно выполняют, а не принимают решения сами. Мотив их участия в мятеже прост и понятен — тут и личная связь Григория Орлова с императрицей, и желание себя проявить, и память о том, как щедро были награждены Елизаветой участники переворота 1741 года.
Далее мы видим двух людей уже в генеральских чинах — генерал-лейтенанта князя Михаила Никитича Волконского и адмирала Ивана Лукьяновича Талызина.
Михаил Никитич Волконский происходил из древнего княжеского рода — из черниговских Рюриковичей. С 1736 года — на военной службе. Принимал участие в Польском походе (1733–1734), затем в Русско-турецкой войне (1735–1739), Русско-шведской войне (1741–1743) и Семилетней войне. Судя по тому, что генеральского чина он достиг только в 1756 году, служил честно, карьеру сделал не на придворном паркете, а на поле боя. Он оставил потомкам интереснейший памятник мемуарной литературы — «Журнал жизни и службы князя Михаила Никитича Волконского», в котором подробно описал и военные походы, и опасные дипломатические поручения, которые довелось выполнять.
28 июня 1762 года он оказался в роли военного руководителя восстания. Боевой генерал, не чета изнеженным гвардейцам, умел действовать быстро и решительно. К тому же репутация заслуженного воина помогла ему увлечь за собой солдат колеблющегося лейб-гвардии конного полка и принять командование над ним. Безусловно, военная часть успеха переворота — полностью его заслуга.
Непонятным остаётся другой вопрос: за что боролся князь Волконский? Какие он имел мотивы для участия в мятеже? Император Пётр III относился к князю с доверием — именно Волконскому было поручено подписать со стороны России соглашение о перемирии с Фридрихом Великим. В отличие от тех же Орловых, князь не получил особых выгод от переворота. Да, взошедшая на трон Екатерина повысила его в звании до генерал-аншефа, наградила орденом Святого Александра Невского, но и только. Всё это Михаил Никитич выслужил бы и так.
Иван Лукьянович Талызин, хотя и носил адмиральский чин, никогда в жизни не командовал ни одним кораблём. Его служба протекала на берегу, в Адмиралтействе, конторах, в выполнении разного рода поручений. Перед нами военный чиновник, а не флотоводец. Тем не мене 28 июня 1762 года он проявил ум и решительность, сумев привести на сторону Екатерины гарнизон Кронштадта, отразив единственную попытку императора сопротивляться мятежу. На первый взгляд трудно понять, что заставило адмиралтейского чиновника высокого ранга примкнуть к выступлению против государя. Как и М.Н. Волконский, особых выгод он из этого для себя не извлёк — получил орден Святого апостола Андрея Первозванного и 2 тысячи рублей. А в 1765 году уволен в отставку.
Оба военных руководителя обеспечили победу заговорщикам, но очевидно, что ни князь Волконский, ни адмирал Талызин не стояли непосредственно у истоков заговора. Их привлекли к нему в качестве необходимых специалистов, и оба нашли некие причины не отказываться от такого предложения. Но сам заговор возник раньше, и основали его люди более высокого ранга.
Среди политических лидеров переворота мы видим три фигуры: граф Кирилл Григорьевич Разумовский, Никита Иванович Панин и императрица Екатерина Алексеевна.
Кирилл Григорьевич Разумовский был происхождения самого низкого — из малороссийских поселян. Своим возвышением он обязан старшему брату, Алексею Григорьевичу — фавориту, а потом и тайному мужу императрицы Елизаветы Петровны. К 1762 году Кирилл Григорьевич был шефом лейб-гвардии Измайловского полка, гетманом Украины и весьма богатым человеком. Его положение в русской элите можно сравнить с положением Меншикова после смерти Петра Великого. Впрочем, в отличие от бывшего торговца пирогами, Кирилл Григорьевич был человеком образованным, высококультурным, а благодаря своему обаянию и такту сумел стать своим в кругу русской аристократии. Однако как политический деятель он был противником Шуваловых и Воронцовых, составлявших ближайшее окружение Петра III, и мог опасаться за свои владения и титул. Тем более что Пётр Фёдорович за короткое время своего царствования уже успел проявить интерес к украинским проблемам {22} . Цель участия Кирилла Григорьевича в заговоре проста — сохранить своё положение и имение, что ему и удалось. Но этот мотив говорит нам также и о том, что украинский гетман скорее был привлечён к заговору, чем был его инициатором.
22
Так, уже 27 декабря 1761 года (то есть всего через два дня после вступления на престол) Пётр Фёдорович издаёт указ «Об описании при депутатах Заднепровских земель и угодий и о неотбирании их у Запорожцев без указа», в котором показывает большую осведомлённость в украинских делах.