Семья Рубанюк
Шрифт:
Петро думал о том, как жалко будет покидать эту реку с ее веселыми, берегами, приветливое село, родной дом. И Оксану… «Расстаться с Оксаной…» — обожгла мысль. Петро с силой ударил рукой по воде.
— Не расстанемся! — крикнул он.
Брызги, сверкнув на солнце, осыпались серебряным дождем. Петро засмеялся, еще раз окунулся и поплыл к берегу одеваться.
Поднимался он по узкой просеке, напевая. Горячий зной, неподвижно стоявший под кронами сосен, был полон терпкого смолистого аромата. За редким ельником
Отбежав немного, Настя оглянулась.
— Голубоньки! Это ж Петро!
Пересмеиваясь и часто дыша, девушки обступили его.
— Купаться с нами, братуня! — схватив его за руку, упрашивала Василинка. — Тяните его, подружки.
Оксана закрутила на затылке распустившуюся косу, повязалась косынкой. Безмолвно, с улыбкой глядела она на Петра. Настя стрельнула в нее глазами, ущипнула Василинку и, увернув от ее рук, помчалась вниз, к берегу. Василинка устремилась вдогонку. Где-то в зарослях ельника затихли их голоса.
На лодке хочешь покататься? — спросил Петро Оксану, взяв ее за руки.
— С удовольствием.
Петро отыскал спрятанную в осоке лодку, засучив рукава вышитой сорочки, вычерпал пригоршнями воду. Греб потихоньку.
— Расскажи что-нибудь, — попросила Оксана.
— Что?
— Ты так много видел в Москве. Хотя бы когда-нибудь побывать мне там! Это же обидно: ни в метро не ездила, ни в театрах столичных не бывала. Кремль только на снимках видела. Он очень красивый? Да, Петрусь?
— Очень. Особенно вечером, при заходе солнца. Это трудно передать.
— А Качалова ты видел?
— Сколько раз!.. Да ты, Оксана, не печалься, еще все повидаешь.
Но Оксане хотелось узнать о столице как можно больше. Она задавала вопрос за вопросом и слушала с таким восхищением, что Петро, рассказывая, снова переживал вместе с ней все, что когда-то поражало и восхищало его в Москве.
…Возвращались, когда солнце повисло над кромкой реки. Пролегшие по зеленой глади золотые прожилки то вспыхивали невдалеке от лодки, то гасли. Оксана, погрузив руку в теплую воду, смотрела на светлую дорожку, протянувшуюся через реку.
Мысли ее неотступно были около Петра и ожидающей его работы. Оксана слышала после колхозного праздника разговор отца с секретарем райкома. Кузьма Степанович рассказал Бутенко о плане развития садоводства в районе, предложенном Петром, и оба отзывались о молодом Рубанюке очень похвально. Оксане было это так приятно, но предстоящий отъезд Петра печалил и тревожил ее.
— О чем ты, Оксана? — спросил Петро, заметив грусть на ее лице.
— Про тебя думала.
— Как?
— Опять… разлука…
С минуту Петро сидел молча, потом,
— Что, Оксана, если нам не расставаться?
— Как же это? Придется…
— Давай своей семьей заживем…
— Ох, Петро! А институт? — Ощутив, как заколотилось у нее сердце, она прижала к груди руки. — Нет, и не думай сейчас об этом.
— Будешь учиться. Киев недалеко.
Он пересел к Оксане, обнял ее.
— Поедем вместе. Помогу тебе готовиться. Ведь вспомни — четыре года тебе быть в институте.
— Если любишь, то и через семь лет меня найдешь, — слабо улыбнулась Оксана.
— Нет сил расстаться, — сказал Петро.
— Дай немножко погребу, — чтобы скрыть смущение, предложила Оксана.
Она перешла на корму. Из-под весел вскипали пузырьки, исчезали на поверхности, опять появлялись в зеленой прозрачной глуби.
— Оксана!
Встретились глазами.
— Ну, так как же? — спросил он.
Весла в ее руках неуверенно скользнули по поверхности и медленно погрузились в воду. Подняв через минуту глаза, Оксана грустно покачала головой:
— Нет, Петро. Сейчас не будет этого.
— Почему?
— Боюсь. Ты академию закончил. А я недоучкой останусь?
— И со мной будешь учиться, — с жаром возразил Петро. — А Люба Бутенко? Она же сумела стать агрономом. Замужем была и училась. Ведь опять расставаться нам…
Оксана протяжно вздохнула.
— Ну? — спросил Петро. — Решай.
— Погоди, — взволнованно шепнула Оксана. — Так… сразу…
Петро порывисто сжал ее руки:
— Как я любить тебя буду!
— Давай цветов нарвем, — еле слышно сказала она. — Я знаю, где ландыши еще есть.
— Так ты согласна?
Оксана, вспыхнув до слез, кивнула головой… Она повела лодку к бору. В нескольких шагах от берега спохватилась:
— Ой, мне же в клуб надо! Обещала с дивчатами новые песни разучивать. Привезла из Киева.
— Ну, иди. А я потом забегу за тобой.
— Тогда поспешим. Ведь уже не рано.
Она сильно взмахнула веслами, и лодка мягко врезалась, в прибрежный песок.
Оксана бегом добралась домой, быстро переоделась. Причесываясь, она застыла перед зеркалом с закинутыми за голову руками, глубоко задумалась.
В дверях стояла мать.
— Там твой приперся. Ступай, кличет, — сказала она, не заходя в комнату.
Оксана проворно накинула на голову платок и выбежала калитке. На скамейке, прислонясь к частоколу, сидел Алексей, курил.
— Куда это вырядилась? — спросил он глухо.
— На кружок.
— Не ходи. Поговорить надо.
Оксана удивленно сдвинула брови:
— К спеху тебе? В другой раз скажешь.
Алексей встал, швырнул окурок и придавил его сапогом.
— Значит, и поговорить со мной не хочешь?