Семья Зитаров. Том 1
Шрифт:
…На лугу у реки звенят косы. Три белые фигуры, двигаясь наискосок шагах в десяти друг от друга, гонят прокосы в гору. Карл присел на камень и закурил. Все ближе и ближе косцы. Из тумана появляется сначала фигура отца, за ним идет Эрнест, а позади всех старый Криш остановился поточить косу. Они не замечают Карла. Вот прокос отца дошел до самой дороги. Старый Зитар остановился, выпрямил спину и тыльной стороной ладони смахивает со лба пот. До Карла доносится легкий вздох.
— Бог помочь, отец, — говорит Карл, вставая. — Хорошо берет коса? Помощники не требуются?
— Смотри-ка, наш воин вернулся! — капитан кладет косу на обочину дороги и, улыбаясь, направляется к сыну. Спокойно, как полагается мужчинам, пожимают они друг другу руки. Отец чихает и трет большим пальцем угол глаза. А Карл старается подавить радостную улыбку.
— Ну-ка, затянись солдатским дымком!..
Пока они курят, Эрнест докашивает до дороги, узнает брата, но не спешит приветствовать его. Он сначала вытирает пучком травы косу, точит ее и только тогда подходит и протягивает руку.
— Здорово, офицер! Вовремя явился — одним косцом больше. Только тебе этот френч придется оставлять дома, не то солдаты, проходя мимо, увидят, что их благородие заняты мужицкой работой.
Карл чувствует насмешку в голосе брата, но она его не задевает: Эрнест всегда был таким, неумелым на шутки.
Подходит Криш, и все садятся, курят. Говорят о сенокосе, рыбной ловле, об урожае яблок, но никто не спрашивает о главном: как Карл чувствует себя и как он воевал. Карлу понятно, почему этих вопросов не задают сейчас: они слишком значительны, чтобы о них можно было балагурить так, между прочим, на дороге. Нужно в тихий вечерний час собраться всей семьей дома за столом — и это будет похоже на маленький светлый праздник, где каждый почувствует, что в семью вернулся близкий, родной человек, принесший с собой отголоски далеких событий.
— Ну, шагай домой, мы скоро кончим, — говорит отец, берясь за косу.
Дома, где остались только женщины да Янка, Карла ожидает более бурная встреча. Женщины плачут, гладят по плечу, окидывают радостными взглядами, засыпают вопросами. Первой приходит в себя Эльза и убегает, чтобы привести в порядок комнату брата; мать спешит на кухню. А Янка застенчиво льнет к брату. Узнав, что брат прогостит дома целых две недели, мальчик успокаивается: они ведь будут спать в одной комнате, и у них хватит времени поговорить обо всем как следует.
— Братик, я твое письмо передал, — шепчет Янка, поймав взгляд брата, украдкой брошенный на окна верхнего этажа.
— Вот и хорошо… — улыбается Карл. Он обходит двор, все осматривает, заглядывает в сад, где на ветках яблонь уже заметны зеленые завязи, но робкий и полный тоски взгляд его упорно возвращается к верхним окнам. И Карлу кажется, что в доме стало пусто, и далека и непонятна радость родных по поводу его возвращения. За столом он старается сосредоточиться, вслушивается в вопросы матери и слова отца, рассказывает о том, как прожил этот год, но мысли его не здесь. Он представляет себе милое сердцу лицо, которого нет сейчас в большой комнате Зитаров.
После обеда Карл идет навестить Зиемелисов. Посидев там часа два, он заходит в корчму к крестному отцу. Мартын велит зажарить индейку и принести из погреба сладкое пиво, какого нет ни в одной корчме на большаке. Миците по-детски кокетничает со взрослым двоюродным братом и показывает ему альбом своих рисунков. В этом доме все такое пестрое, светлое, жизнерадостное, начиная с новых обоев и кончая платьем Миците и золотой цепочкой на внушительных размеров животе трактирщика. Щебечет избалованный ребенок, которого все уже называют барышней. Поев, сытно рыгает здоровяк отец и, посасывая сигару, вздыхает об ужасах войны:
— Здорово достается ребятам!..
Только Анна находит несколько теплых слов и, слушая рассказы Карла о Тирельских болотах [44]и Острове смерти, роняет искреннюю слезинку.
Когда Карл собирается уходить, Мартын сует ему в руку крупный кредитный билет:
— Возьми, крестник, пригодится. Вы ведь там за нас всех воюете.
Он откупается деньгами, этот деляга, расплачивается за кровь, пролитую воинами, кредиткой, пытаясь хоть таким путем приравнять себя к ним. Он тоже завоевывает будущую победу. Один из Зитаров воюет — его заслуги, его жертва принадлежат всем Зитарам.
Дома Карла ждет Эльза. Она сияет и полна каких-то новых переживаний.
— Я тебе снесла наверх воду в тазу. Помойся и приходи вниз поболтать.
Карл улыбнулся вниманию сестры: он на самом деле сегодня не умывался, а лицо его покрыто дорожной пылью. Эх, с каким удовольствием растянулся бы он сейчас на своей кровати, в изголовье которой воткнуты свежие березовые ветки, а возле нее на столе в глиняном кувшине благоухают цветы. Закинуть руки за голову и забыть все фронтовые ужасы и тревоги, забыть шум сражений, реки крови и смертельные схватки — все то, к чему предстоит в скором времени вернуться. Здесь так хорошо, тихо, спокойно. Из сада доносится легкий шелест яблонь, шумит море за дюнами, струится живительный воздух, наливаются нивы, по берегам реки пасется скот, и во всех уголках кипит плодотворный труд. Каждый волен избирать себе любое занятие: пахать землю или постигать науки, производить ценности и украшать жизнь. Здесь по ночам не звучат сигналы тревоги, не рушатся стены и не уничтожается то, что создано трудом человека.
Сармите… маленькая Сармите. Карл бродит по саду и не спускает глаз с большака. Но когда показывается ее подвода, он поднимается в свою комнату и до наступления темноты не осмеливается спуститься во двор. Больше всего на свете ему хочется увидеть глаза Сармите, слышать ее голос. Но что-то его удерживает. Что это — юношеская застенчивость или страх взглянуть действительности в глаза, боязнь возможного разочарования?
4
Первую неделю отпуска Карл каждое утро отправлялся с мужчинами на покос. К вечеру во двор Зитаров въезжали, тяжело покачиваясь, пышные возы сена. Сеном завалили до самого конька сеновал над коровником, чердак жилого дома и старый сарай. В полдень братья ходили на море купаться, а вечерами, после окончания работы, Эльза водила Карла гулять. И каждый раз он должен был обязательно надевать офицерский мундир. Эльзе хотелось бы, чтобы сбоку у него висела сабля, но Карл шутливо отвечал, что в таком далеком тылу он и без оружия чувствует себя в безопасности.
Сармите он видел лишь два раза, вечером, и всегда при этом были посторонние. Эрнест умышленно вертелся около них и, чтобы оправдать свое присутствие, выдумывал всякие предлоги. Эльза не отходила от брата, воображая, очевидно, что является самым подходящим обществом для Карла, и боясь, как бы за этот небольшой срок кто-либо другой не отнял у нее права первенства на дружбу брата. Она ревниво оберегала его от непрошеных посетителей, сердилась даже на Янку, который не дает покоя Карлу и мешает ему отдохнуть. Заботливость Эльзы порой граничила с тиранией. В конце концов, должна же она понять, что брат достаточно взрослый человек для того, чтобы самому заботиться о своем покое и удобствах. Но Эльза не понимала, а сказать ей об этом не позволял характер Карла.