Сенешаль Ла-Рошели

Чернобровкин Александр Васильевич

Я предлагал нашим рыцарям напасть из засады, внезапно. На меня посмотрели так, будто произнес что-то до ужаса неприличное. Я решил не настаивать. Не мои люди погибнут из-за их дурацких принципов. Вот в деревне прозвучал горн — и французский отряд начал выезжать на поле перед деревней. Поскольку они знали, что к ним приближается конный отряд, и были уверены, что англичане примут вызов и сразятся, как подобает истинным рыцарям. Сражение превратится в десятки поединков одни на один. Мой отряд должен был перебить удирающих слуг. Я был лучшего мнения об англичанах — и не ошибся.

Англичане тоже начали трубить, но призывая на помощь своих, кто находится неподалеку. По данным нашей разведки таковых поблизости нет. И спешиваться

и укорачивать копья, отсекая часть мечом или топором, чтобы удобнее было отбиваться в пешем строю. А вот это они зря делали. Лучников ведь с ними не было, так что подобное построение только снижало боевой потенциал английского отряда. Впрочем, в конных поединках французы сильнее, так что шансов выиграть верхом у англичан не было, а так, может, продержатся подольше и, глядишь, помощь подоспеет. Французские рыцари поступили не умнее. Вместо того, чтобы атаковать в конном строю, тоже спешились, хотя я советовал не делать этого. Поражения французов в последних крупных сражениях случились потому, что английские лучники останавливали конную атаку, убивая и раня лошадей. Но сейчас-то лучников не было! Обе стороны привыкли к шаблону и не решились отказаться от него, несмотря на то, что вводная изменилась. Французы построились и пошли в атаку по размокшей, вязкой земле. Еще одна ошибка. Метров триста в тяжелых доспехах и с оружием в руках вымотали их основательно. Англичане напали дружно и начали теснить, несмотря на то, что их было меньше.

Вот тут-то я и повел в бой свой отряд. Нам надо было преодолеть всего метров пятьсот, но я приказал не гнать лошадей. Скакали хлынцой, как на прогулке. Полусотня Мишеля де Велькура устремилась к слугам, которые охраняли лошадей, а остальные ударили в тыл сражающимся англичанам. Я орудовал пикой. Всадил ее одному слуге в спину между лопатками, легко пробив суконный плащ и доспех, если таковой был, затем другому. Третьим оказался оруженосец. Этот скинул плащ, чтобы не мешал. На нем осталась кольчуга из крупных плоских колец. Она не спасла от острого граненого наконечника пики. Следующим был рыцарь. Он услышал шум за спиной и развернулся. На нем шлем-бацинет с широкими щелями для глаз, бригандина поверх кольчуги с длинными рукавами. Левой рукой держит маленький рыцарский щит с рыжим оленем на зеленом поле, в правой — длинный меч, не очень удобный в пешем бою.

Я легонько ударил пикой по шлему и прокричал, преодолевая рев и звон оружия, традиционную фразу:

— Сдавайся или умрешь!

Не уверен, что рыцарь расслышал мои слова, но предложение понял и принял. Опустив меч, он шагнул к моему коню, укрывшись за ним от других бойцов моего отряда. Я с трудом развернул Буцефала и показал жестом англичанину, чтобы следовал за мной. Он и сам уже понял, что это единственный способ выбраться живым из мясорубки, поэтому не отставал. Я проводил его к отряду Мишеля де Велькура, который, согласно моему приказу, ждал возле захваченных английских лошадей. Там рыцарь отдал одному из арбалетчиков щит, меч и кинжал, снял шлем. Длинные рыжеватые волосы рассыпались по плечам. Надевая шлем, их зачесывают наверх, чтобы смягчали удары. Англичанину было лет двадцать шесть. Длинные усы ярко рыжие, а короткая борода рыжеватая, в тон волосам на голове. То ли он подкрашивает усы, что бывает, то ли по жизни такие.

— Лайонел Далтри, — представился рыцарь.

Я назвал свое имя.

— Для меня честь быть пленником такого известного рыцаря! — произнес с нотками иронии англичанин.

— Для меня не меньшая честь оказать тебе такую честь! — сказал я в тон.

— Можно мне! — кивнув на сражавшихся, вмешался в наш разговор Мишель де Велькур.

Там еще рубились, но теперь уже французы теснят англичан.

— Оставь десять человек — и вперед! — разрешил я.

Надо было видеть, как обрадовался оруженосец. С отрядом в сорок человек он поскакал навстречу Хайнрицу Дермонду и нескольким арбалетчикам, которые вели в нашу сторону пленных.

— Еще один отряд! — крикнул стоявший неподалеку от меня арбалетчик и показал в ту сторону, откуда приехали англичане.

Оттуда на нас неслись десятка три всадников. Впереди скакал рыцарь без шлема и бригандины, в одной только кольчуге, но с длинным копьем, на котором развевался красный треугольный пеннон. Сопровождали его конные лучники. Эти ребята в конном бою слабоваты, а спешиться мы им не дадим.

— Охраняй рыцаря! — приказал я арбалетчику, который первым их заметил. — Остальные — за мной!

Врагов приближалось в три раза больше, но я был уверен, что нам вскоре подоспеет помощь. Я скакал на рыцаря, командира отряда. Вспомнилась китайская стратегема «Бей в голову, а остальное само рассыплется». В данном случае ее надо было применить в прямом смысле слова. С короткой пикой против длинного копья не попрешь, поэтому, когда до английского рыцаря оставалось всего-ничего, я повернул влево и оказался от него справа. Копье на эту сторону не перенесешь быстро и коня не развернешь, если не ждал подобного маневра. Рыцарь-то думал, что все будет, как во время турнира. Я обманул его ожидания. Впрочем, огорчался он не долго. Я ударил пикой в лицо. Наше сближение произошло быстрее, чем я предполагал, поэтому попал в шею. Выдернуть не успел, сбросил петлю ремешка пики с руки и выхватил саблю. На лучниках доспехи были слабеньки, в основном кожаные. Такие лучше рубить. Первому всаднику отсек руку с фальшионом. Второму, ударившись коленом о бок его коня, рассек туловище наискось от правого плеча до позвоночника. Лезвие саблю все покрылось кровью. То ли ее вид, то ли потеря командира, то ли спешившая к нам помощь, то ли всё вместе охладили пыл английских лучников. Оставшиеся в живых начали разворачивать коней. Следующему я рассек шею, догнав и ударив сзади сбоку. Голова в шлеме без назатыльника склонилась вперед, а из раны толчками забила густая бурая кровь. Восемь англичан сумели удрать. За ними не стали гнаться.

Мы взяли в плен пятнадцать рыцарей и четырнадцать оруженосцев. Два рыцаря и шесть оруженосцев достались моему отряду. Наверное, им было удобнее сдаваться нам. Слуг порубили. Здешние рыцари были не так беспощадны к врагам, как сражавшиеся в Бретани, просто не считали слуг за людей. На поле боя не задерживались. Быстро обобрав трупы, поскакали в сторону небольшого городка Суси. Пленных сдали королевским интендантам. Таков был приказ короля. За каждого нам заплатили по установленному тарифу: баннерет — тысяча ливров, башелье — пятьсот, оруженосец — двести пятьдесят. На известных командиров, виконтов, графов и герцогов были особые расценки, но нам таковые на этот раз не достались.

12

Уже третий месяц мы сопровождаем английскую армию. Она теперь движется плотно, не растекаясь в стороны. Мне кажется, герцог Ланкастерский уже забыл, что пришел сюда сразиться с французами, нанести им непоправимый урон. Сражаться с ним, несмотря на многочисленные приглашения, никто не хочет. Такова воля короля Карла Пятого. Теперь цель Джона Гонта, герцога Ланкастерского — всего лишь повторить поход своего старшего брата, Черного Принца, добраться до Бордо.

Из Бретани пришли новости, не очень приятные. Как только коннетабль Франции отправил часть армии в Пикардию, а остальных распустил, в Брест прибыл флот графа Солсбери. Англичане прислали к Бертрану дю Геклену герольда с требованием или сразиться с ними под стенами Бреста, или отпустить заложников. Видимо, закрепились на выгодной позиции, имея за спиной крепкую крепость, куда можно удрать, если ситуация будет развиваться вопреки справедливости и божьей воли. Старый бретонский лис сразу всё понял и потребовал, чтобы, как искони заведено, сражение произошло в том месте, где о нем договорились, то есть, неподалеку от Нанта.