Сэр Шиллинг

Чем больше я узнаю Лондон 19 века, тем сильнее становится желание написать масштабную эпопею, способную в полной мере отразить всё волшебство той далёкой эпохи. Эта книга – лишь ещё один отрезок пути, ведущий к главной цели.

Десятого октября тысяча восемьсот двенадцатого года, в Лондоне, состоялось знаменательное событие: Королевский театр Друри-Лейн, восстановленный после страшного пожара, открывал новую эпоху в своей блистательной истории постановкой пьесы Шекспира «Гамлет» с Робертом Эллистоном в главной роли.

На Кэтрин-стрит, где и расположился главный вход в

– Сегодня открытие в Друри-Лейн! Роберт Эллистон в роли Гамлета! Приходите! Не пожалеете!

Здесь же бродили сразу несколько призраков Датского короля. Они стонами и мольбами провожали проезжающие кареты.

– Гамлет! Сын мой! – театрально восклицали они, протягивая руки вперёд и хватая за лицо каждого, кто движимый любопытством высовывался из окна кареты. Обычно после таких действий всегда раздавался испуганный крик или непристойная брань.

По значимости предстоящая премьера в Друри-Лейн уступала лишь одному событию – краже коллекции драгоценных изделий на сумму более двадцати тысяч фунтов у одного из богатейших людей Лондона. Сам по себе случай выглядел, бесспорно, заметным, но широкую известность он получил благодаря человеку, который уже второй год тревожил Лондон хорошо продуманными, а подчас и наглыми ограблениями. В народе его прозвали «сэр Шиллинг», за привычку оставлять на месте преступления серебряный шиллинг с двумя круглыми отверстиями. Многие предполагали, что отверстия в монете не что иное, как намёк на глаза. Таким образом, преступник сообщал, что всё видит, и придёт за вашим богатством. Полиция Лондона с ног сбилась, пытаясь отыскать дерзкого грабителя. Но безуспешно. Сэр Шиллинг всегда появлялся внезапно, и сразу после ограбления исчезал. Его находчивость, ум, дерзость, решительность вызывали у многих людей подлинное восхищение. Им восторгались, но и боялись, если для страха имелись причины в виде золота, банкнот банка Англии или прочих ценных бумаг, которые можно было продать с помощью «чёрных скупщиков».

Торговцы газетами молились на сэра Шиллинга, желали ему долгой жизни и с нетерпением ожидали каждого следующего ограбления. Их можно понять. Газеты с нарисованным шиллингом раскупались мгновенно. Спрос увеличивался по мере того, как росло количество преступлений знаменитого вора.

К слову сказать, Кэтрин-стрит, созданная усилиями четвёртого графа Бедфорда двести лет назад, успела стать одним из самых оживлённых мест Лондона. Отчасти её можно была назвать и центром культурной жизни. Именно здесь расположилось самое большое количество продавцов газет и театральных агентов. На стенах домов пестрели афиши с красочными рисунками, названиями очередного шедевра и громкими именами, такими как Ричард Кин или Джозеф Гримальди.

Продавцы птиц с клетками в руках, художники, предлагающие свои шедевры, даже врачи, считали необходимым заявить о себе именно здесь.

Отдельно стоит отметить значительное количество ресторанчиков для такой небольшой улицы, которые располагались на первых этажах домов. Постоянным атрибутом этих ресторанчиков являлись нищие и калеки, либо и те, и другие в одном лице. Как правило, они стояли недалеко от входа, встречая и провожая посетителей тоскливым взглядом, смешанным с надеждой.

Также следует упомянуть о той Лондонской части жителей, которая неизменно посещала Кэтрин-Стрит. Они представляли самые разные слои общества. Здесь нередко можно было встретить щёголя в цветастом пиджаке, который с показной нарочитостью ставил ногу на подставку перед чистильщиком обуви, и одновременно бросал самодовольную улыбку в сторону группы молодых женщин, идущих по тротуару и разглядывающих театральные афиши.

Здесь часто появлялись представители почтенных семейств, но обычно мужского пола и почти всегда без законного сопровождения. Визиты всегда начинались с кареты, запряжённой двойкой или даже четвёркой породистых лошадей, и привлекали всеобщее внимание. Такие люди за один раз могли потратить больше денег, чем целой семье удавалось заработать за целый год. Оттого их всегда ждали, и начинали обхаживать ещё до того, как они покидали карету; даже владельцы ресторанов выходили им навстречу, надеясь на солидную прибавку в выручке.

Ну, и, чтобы завершить общую картину, несколько слов о новом облике театра Друри-Лейн. Мы уже упомянули о великолепном портике с небольшой мраморной лестницей, что появился со стороны Кэтрин-стрит и служил главным входом. Колонны, на которых держался портик, располагались попарно на одинаковом расстоянии друг от друга, образуя три одинаковых прохода к каждой из дверей.

Само здание казалось совсем небольшим снаружи. Обманчивое впечатление, ибо театр Друри-Лейн без труда вмещал три тысячи зрителей. Большой зрительный зал, четыре яруса с ложами. Ещё один, самый верхний ярус – галерка, со стоячими местами, где могли насладиться игрой театралы, не имеющие достаточно средств, чтобы купить более комфортные места. Ресторан, где в перерывах спектакля предлагали зрителям подкрепиться. Комнаты для леди и джентльменов. И это лишь та часть, которая находилась на виду. Другая часть с театральным реквизитом, гардеробными, гримёрными и каморками для актёров, с множеством коридоров и переходов, всякими укромными местечками, всегда оставалась закрытой от любопытных взглядов посторонних. Здесь жил не только талант, но и простые человеческие чувства, такие как тщеславие и зависть.

Можно долго описывать сам театр и театральную жизнь, но мы, как и всегда, ограничимся тем, что уже было сказано. Шекспир бесспорно великолепен, но нас с вами привлекают совсем иные персонажи. Самое время познакомиться с ними поближе.

И первый из них: «Грязный чистильщик»!

Обычно такими словами называли людей, которые занимались в театрах очисткой обуви от уличной грязи. Происходило это следующим образом: зритель входил в фойе, сдавал верхнюю одежду, а потом оказывался в крохотной комнатке, которая всегда находилась сразу после гардероба. Здесь его уже ждал тот самый «грязный чистильщик». Его работа была схожа и в то же время отличалась от работы уличных чистильщиков обуви.

Такой человек сидел на низеньком табурете в некой углублённой нише. Прямо перед ним был сооружён достаточно высокий декроттуар, чтобы можно было, почти не склоняясь, видеть нижнюю часть подошвы, когда посетитель ставил на него ногу. Слева от него лежали два ящичка, один поменьше с ножами и лопаточками, другой гораздо крупнее со щётками. Справа, в специально вырезанное отверстие, был помещён широкий мешочек.

Сам процесс очистки обуви от грязи всегда выглядел одинаково: посетитель, или точнее зритель, входил и сразу ставил ногу на декроттуар. Обувь, и в первую очередь подошва, очищалась от грязи с помощью лопаточек и ножей. Потом в ход шли щёточки поменьше. Далее, за дело принималась самая большая щётка. Грязь под декроттуаром сметалась в мешок. А сам мешок, после того как наполнялся, выносили и опорожняли в мусорные ящики. Всё происходило очень быстро, поскольку требовалось всего лишь убрать с обуви грязь. Это было сделать куда проще, нежели потом отмывать и очищать полы и лестницы. Именно забота о чистоте, а ещё более желание сэкономить средства, и привело к созданию такой необычной профессии. Но поскольку название «грязный чистильщик» звучало слишком грубо для английского слуха, его заменили более приятными словами: «Джейн Месси». Именно так называли всех, мужчин и женщин, которые занимались очисткой обуви в театрах.

Вероятно, вы уже догадались, зачем мы столь подробно рассказали об этой профессии. В премьере, которая состоялась десятого октября в театре Друри-Лейн, нас больше всего интересует…именно человек такой профессии. С него и начинается наша история.

– Джейн Месси! Джейн Месси!

Эти два слова звучали часто, иногда нетерпеливо, иногда с пренебрежением, а порой даже с откровенным презрением, и предназначались мужчине, возраст которого не представлялось возможным определить по причине большого количества грязи на лице. Каждый раз в ответ на подобное обращение к себе, он склонял голову, и отвечал: «Благодарю вас, сэр!» или «Благодарю вас, леди!».