Сердца Пустыни
Шрифт:
– Тише, Фердинанд, вот, попей, - губ касается холодный край фляги и он жадно глотает. А на лицо капают раскаленные капли, и он не сразу понимает, что это слезы.
– Домини, - стонет он, едва выталкивая слова из распухшего горла.
И вот снова он в душном сумраке шатра, и Садия одну за другой срывает покрывала, исполняя для него развратный танец. Её пышные волосы черным шлейфом вьются, ещё больше оттеняя необычную для берберки белизну кожи. Огромные глаза светятся словно звезды.
– Я так люблю тебя, господин мой… - шепот, переходящий в стон, когда он, уже одурманенный кальяном и вином, бросает её на
– Тише, Фердинанд, - Домини даже не пыталась отереть льющиеся по щекам слезы. – Тшшш, всё закончилось.
Он снова застонал и заметался, а потом обмяк, устало прильнув щекой к её коленям. Стоявшая у стены и ругавшая осаждающих на чем свет стоит Амонет умолкла, бросив быстрый тревожный взгляд на Антеони. Домини снова ощутила то самое, болезненное, неприязнь к девушке, смешанную с чем-то ещё. Хотя Амонет и спасла ей жизнь.
– Нужна ещё вода, - сказала Домини, заметив, что Антеони судорожно сглатывает и облизывает искусанные губы.
– Внизу есть в тороках у лошади, - сказала мисс Эдди. –Вималь, иди сюда, следи, если кто-то полезет, бросай камни!
Крошка-рабыня закивала и споро заняла место у стены. Амонет пошла вниз.
Ветер бьет в лицо, и он летит, смеясь и вцепившись в поводья. А рядом, тоже верхом, на своем белом жеребчике мчится Амина. Платок сбился, темные волосы вьются шлейфом по ветру, смех, словно звон ручейка.
– Амина!- кричит он и тоже смеется.
… А потом видит её, нагую, изломанную, похожую на фарфоровую куклу, разбитую безжалостным ребенком. Держит её в руках и не может поверить в то, что её нет.
– Амона, очнись, Амина…- из горла вырывается сухое, хриплое рыдание. И сердце взрывается черной безысходной болью.
– Амина, - застонал Антеони, по щекам его покатились слезы. Домини вздрогнула, чужое имя полоснуло по сердцу, словно раскаленный кинжал.
– нет, не умирай… - Антеони тихо и страшно заплакал. От этого звука и от беспомощной дрожи большого тела Домини стало так плохо, как не было никогда в жизни.
– Вот вода, - Амонет ворвалась на ярус, гордо тряся фляжкой. Видимо, лицо Домини выражало все её чувства, потому что глаза мисс Эдди обрели круглую форму. Она подбежала и присела рядом, отворачивая крышку флаги и вынимая пробку.
– На вас лица нет, - сказала девушка. –Что случилось?
– Амина!- зарыдал Антеони, пытаясь дотянуться до кого-то или чего-то. Амонет бросила быстрый взгляд на Домини, которая застыла изваянием, лишь удерживая голову графа, чтобы не билась.
– Я слышала от отца, - сказала мисс Эдди. – Так звали первую возлюбленную дяди Фердинанда. Её похитил и убил тот самый негодяй, что пытался сделать вас своей наложницей.
Домини покраснела. Умение этой девушки называть вещи своими именами могло бы вогнать в краску и святого.
– Жаль его, - сказала Амонет, наливая чуть воды на ладошку, чтобы обтереть измученное лицо Антеони. – Видно, в бреду видит он ту, другую.
– Домини…
========== Глава 6. Прошлое и настоящее. ==========
И опять ему грезилось то, чего не могло быть-Домини, нежная, прекрасная Домини, мечущаяся в его объятиях, отвечающая поцелуями на его поцелуи. Ах, как же сладка эта греза, нет слаще неё ничего.
– Домини, - шепчет он, прижимаясь лицом к её груди, целуя нежную лилейную кожу. – Домини, любовь моя. Навсегда любовь моя!
Язид пришпоривал своего несчастного Тарака, понукая бежать быстрее. Сердце его было не здесь, оно было в Башне Бахадура, с прекрасной светлоокой Амонет. Но думая о мисс Эдди, он не мог не думать и о той, другой, что по воле Аллаха и какой-то странной причуде судьбы была точной копией его матери. Моложе, на лице нет морщин, и тело подтянутое, сильное, но глаза, но черты лица… Он помнил собственный шок, когда увидел Домини в неярком свете горящих веточек. Спички выпали у него из рук тогда и дыхание перехватило.
Вонзая каблуки сапог в бока коня, он пригнулся к холке. Вдали, за барханами темное пятнышко. Возможно ли, чтобы то были его воины?
Тарак едва переводил дыхание, пена хлопьями падала с его морды. Язид радостно вскрикнул различая знамена. То были цвета его племени! Бедный конь под ним уже шатался, когда Язид спрыгнул с его спины и побежал к остановившемуся и поднявшему руку воину в богатых одеждах. Тот сорвал с лица накидку и тоже спешился, приложив руку ко лбу и груди.
– Мой принц, во имя Аллаха Милосердного, я исполнил твой приказ и веду твоих воинов, - произнес предводитель войска. –Эй, кто там есть, приведите свежую лошадь!
Измученный Тарак ткнулся мордой в плечо хозяина и Язид приласкал верное животное прежде, чем передать его в руки юношей, приведших на смену мощного белого жеребца.
– Выводите и напоите его, Хасни, ты с двадцатью воинами останешься и пойдешь медленным шагом к оазису бану Заффар, - велел Язид, птицей взлетая в седло. –Остальные за мной!
– Домини… я люблю тебя, Домини…
Она вздрогнула, открыв глаза. Дремота спорхнула словно спугнутая птица. Открыв фляжку, она влила немного воды в рот Антеони, сделала небольшой глоток сама.
Время тянулось ужасающе медленно. Попытки преследователей проникнуть в Башню разбивались об острые осколки, которые метали вниз по очереди Амонет и Вималь. Иногда они переговаривались на певучем мягком арабском языке, Домини была поражена, с какой легкостью изъясняется на нем белолицая английская леди.
– Они несут веревки с крючьями, - сквозь зубы прорычала Амонет, вцепившись в собственные волосы. –Проклятье, где его чертово высочество, когда он так нужен!
Домини осторожно отерла выступившую испарину на лбу Антеони. Её вдруг охватило странное ощущение вневременья, какого-то ступора. Словно и не было встречи с Борисом, и разлуки, и всего того, что произошло в лагере Антеони. Словно только она покинула святой предел монастыря, унося разбитое и стонущее от боли сердце. Но сейчас боль ушла куда-то. Всё, что было важно-мужчина, чья голова лежала на её коленях. Мужчина, пожертвовавший собой во имя её спасения, оберегавший и лелеявший её.