Сердца тьмы
Шрифт:
— Я хочу, чтобы к концу сегодняшнего дня в Нью-Йорке была команда из пятидесяти человек, — говорю, быстро соображая. — Если это уловка, чтобы испортить сделку, то я хочу, чтобы наши люди были там, вооруженные и готовые. Хочу, чтобы ты лично проследил за этим. Пусть Николас и его люди будут наготове в Майами. Пошли еще пятьдесят человек на помощь людям Сандерса. Нам нужно его выследить. Если это объявление войны, то нам нужны все солдаты в игре. В Колумбию с собой я возьму еще десять.
— Значит, здесь останется двадцать или около того. Тебя это устраивает?
Я ценю его вопрос.
— Устраивает.
Мой ангел будет здесь, в безопасности, пока я не вернусь.
Я снова открываю дверцу машины. Ив сидит, прислонившись спиной к сиденью и поджав под себя длинные ноги, и наблюдает за мной огромными, обеспокоенными глазами.
— Пойдем, — говорю я.
Нетерпеливо жестикулирую, чтобы она вышла из машины. Она делает, как я прошу: скользит на мое место и выходит из автомобиля. Ив застенчиво смотрит на меня, и я сжимаю ее руку, чтобы успокоить. Я чувствую, как она дрожит, и снова в ее глазах читается невысказанный вопрос.
— Джозеп, оставь машину здесь, — приказываю через плечо. — Я возвращаюсь в дом. Буду готов к отъезду через час. Убедись, что мое снаряжение заряжено и готово. Мы окончательно определимся с планами, как только я сделаю этот звонок.
Джозеп кивает и поворачивается обратно к казармам, взглядом скользя по Ив, когда проходит мимо. Я крепче сжимаю руку Ив, и она хнычет в знак протеста.
Не пялься, куда не просят, Джозеп. Вспомни, что я сделал с Мануэлем…
Одному богу известно, сколько раз за эти годы он заставал меня в компрометирующих позах с женщинами. Я не совсем был деликатен и до сих пор никогда не возражал. С другой стороны, я никогда не был обременен огненно-горячими, словно лава, потоками ревности, пока в моей жизни не появилась Ив Миллер. Я убью любого мужчину, который попытается приблизиться к ней, включая своего ближайшего союзника и друга. Мое чувство собственности выходит из-под контроля.
— Данте, что случилось? — ее мягкий голос звучит неуверенно, но в то же время настойчиво.
Мой любознательный ангел, как всегда.
— Дела, — коротко отвечаю, ведя ее обратно в дом. — Боюсь, нам придется отложить нашу экскурсию на другой день.
— Ты собираешься вернуться в Колумбию?
— Да.
— Как долго ты пробудешь там?
— Это зависит от обстоятельств.
От того, бардак какого масштаба предстоит разгрести и сколько времени потребуется, чтобы отговорить моего брата от быстрой и кровавой мести.
Если мы подвергаемся нападению, то нам нужно быть умнее. Нам нужно консолидироваться и выработать стратегию. Мы с Джозепом потратили последнее десятилетие на создание и подготовку армии, более смертоносно эффективной, чем команда «Морских Котиков». Они находятся под нашим командованием, и начнут действовать с разрушительной силой тогда, когда нам, бл*ть, этого захочется. Искоса бросаю на Ив взгляд, и эгоистичная часть меня радуется, видя, как ее красивое лицо омрачается.
Мой ангел будет скучать по мне.
— Эй, — говорю я, останавливаясь ее и приподнимая ее подбородок. — Я вернусь, как
Ив нежно покусывает нижнюю губу, а затем поднимает руку и обхватывает своей ладонью мою.
— То, что ты сказал ранее, в машине…
— Имел ли я это в виду? — заканчиваю за нее, убирая ее руку. — Да, Ив, я имел в виду каждое чертово слово. На земле нет места, где ты могла бы спрятаться от меня. Наши души связаны навеки.
Она тихо вздыхает.
Дерьмо. Это слишком.
— Я шокировал тебя, — прямо заявляю я.
— Нет, Данте, — говорит она, и я вижу, как легкая улыбка появляется на ее губах. — Наверное, я просто никогда не считала тебя романтичным.
Романтичным? Господи, как сильно эта женщина меняет меня?
— Береги себя, мой ангел, — грубо говорю, поднося ее руку к своим губам и щедро одаривая каждую костяшку своей любовью. — Прежде чем я уйду, хочу, чтобы у тебя кое-что было…
Нагнувшись, я приподнимаю колошу джинсов, чтобы показать ей маленький складной нож, который там держу.
Она ахает и отступает.
— Возьми его, — говорю я, высвобождая лезвие, и развернув, вкладываю рукоятку в ее ладонь. — Если кто-нибудь подойдет к тебе, целься и бросай.
Она не смотрит на нож, не говоря уже о том, чтобы сомкнуть вокруг него пальцы. Я знаю, Ив отчаянно хочет выбросить его, отрицать любую связь между оружием и мной. Мое разочарование разрывает последние нити терпения. Меня так и подмывает заключить ее в объятия и снова вытрахать из нее все сомнения, заставить понять, что сейчас она здесь, в моей суровой реальности, и что одержимость ею может мне дорого обойтись. Вместо этого я забираю нож, складываю лезвие и, опустив перед ее платья, сую в бюстгальтер.
Я чувствую, как Ив отшатывается от прикосновения ледяного металла к ее коже.
— Спокойно, мой ангел.
Пальцами я успокаивающе прослеживаю линию вверх по мягкому, теплому каньону между ее грудями. Так заманчиво, так маняще… Мог ли я найти свое спасение в этом теле? Достаточно ли этого? На мимолетное мгновение я задумываюсь о немыслимом: повернуться спиной к бизнесу и сев в свой самолет исчезнуть за горизонтом вместе с ней. Но это несбыточная мечта, иллюзия, бред. Моя жажда крови никогда не позволит нам иметь «долго и счастливо». Я живу ради убийства. Это мой выброс адреналина. Без этого тьма внутри поглотит меня, и я никогда не смогу быть рядом с Ив, когда это произойдет. Чтобы удержать эту женщину в своей жизни, мне нужно усерднее работать, чтобы удовлетворить ее.
— Я не думаю, что когда-нибудь смогу использовать это против человека, — слышу ее слова.
Так говорит непосвященный, незапятнанный человек, и это заставляет меня желать ее еще больше. Хотел бы я знать такую жизнь, как у Ив. Этот нож — полная противоположность безопасному, упорядоченному миру, который она знает, так сильно отличающемуся моему. Я был вынужден совершить свое первое убийство еще до того, как мне исполнилось семь лет.
— Ты будешь удивлена тому, на что способна, когда столкнешься с альтернативой, — произношу я, обводя контур ее губ большим пальцем, влага там заставляет мой член подергиваться. — Держи его при себе всегда, даже ночью. Пообещай, Ив.