Сердце Альтиндора. Дилогия
Шрифт:
— Сволочь! — Растиф с ненавистью стукнул головой мертвеца о пол.
Вытерев окровавленную руку о рубаху Тавота, Ищейка вытащил тело из подсобки, доволок до реки и сбросил в воду. Мертвец сразу ушел ко дну, но чуть позже всплыл спиной вверх и, подхваченный легким течением, поплыл мимо складских помещений на юг.
Плюнув ему вслед, Растиф покинул территорию складов. У выхода охранники поинтересовались, нашел ли он Тавота. Ищейка отрицательно покачал головой. Завтра, когда Тавот так и не объявится, управляющий складами наймет нового сторожа, а о существовании прежнего тут же забудут. Пятна крови на полу подсобки замоют, и даже если кому-то придет в голову связать исчезновение сторожа с появлением Ищейки, вряд ли он решит докопаться до истины: связываться с Братством — себе дороже.
Да это и не волновало Растифа.
«Они рядом…»
Кто — они? И где радом? Здесь, в порту? Кто мог так ненавидеть рыбака, что решился подослать к нему оставшихся после войны без работы наемников?
Проходя мимо одной из таверн, Растиф скользнул взглядом по группке мужчин, присматривавшихся к заходившим внутрь посетителям.
Люди Эльбикара. Выискивают жертву. А значит, кто-то сегодня будет ограблен, а может даже и убит.
Это было вчера, это будет завтра — и никуда от этого не деться.
«Что сталось с убийцей Ястера?» — подумалось вдруг Растифу.
Не то, чтобы Ищейка сожалел бы о его смерти… Просто иногда его голову посещала крамольная мысль: а не поторопился ли он с выводами, стремясь поскорее узнать имя убийцы родителей? Были кое-какие нестыковки в этом деле. Два покойника на первом этаже в особняке на улице Ветров. Но к ним не вело ни одного «следа» убийцы. Такое впечатление будто он, едва войдя в дом, сразу же направился на второй этаж. Там он был — вне всякого сомнения. А вот в коридоре, ведущем на кухню и на самой кухне — ни одного «отпечатка». Исчезли раньше времени? Или убийца был не один? Тогда почему второй не оставил своих «следов»?
«Непонятно».
Впрочем, теперь уже, наверняка, было поздно о чем-то сожалеть. Человек, убивший брата Эльбикара, долго не протянет, угодив в лапы бандитского вожака. Скорее всего, он уже мертв.
«А значит, и думать не о чем».
Но неприятный осадок все же остался.
Портовый район Растиф покинул уже в сгущавшихся сумерках.
«Они рядом…»
Последние слова Тавота не давали Ищейке покоя. Если тот не солгал, значит, что все убийцы родителей получили по заслугам. Однако продолжали жить те, кто решил устранить рыбака и его жену чужими руками — заказчики. Именно так, во множественном числе. «Они рядом…»
Только как теперь узнать, кого имел в виду Тавот, ускользнувший из рук Ищейки туда, где его уже никогда не достать?
Пока Растиф добирался до дома, заметно стемнело. Погрузившиеся в мрак улицы Нижнего Асхонела мгновенно обезлюдили. Если кто-то и решался пройтись по городу в этот час, то лишь в сопровождении охраны. Одиночки же передвигались тихо, стараясь не показываться в свете редких фонарей, висевших над дверьми питейных заведений и на крупных перекрестках, жались к стене, заметив приближение такого же, как они запоздалого пешехода, прислушивались и оглядывались, опасаясь подлого нападения из темноты, и вздрагивали всякий раз, если где-то рядом по куче мусора пробегала такая же испуганная крыса.
Растиф шел открыто. В этом квартале он был у себя дома. Местные замечали его издалека, узнавая по хромающей походке, а злоумышленники, коли таковые прятались в темноте, пропускали мимо, не решаясь напасть на человека, у которого на поясе висел меч. Влияние Братства в Сандоре было настолько велико, что нужно было бы еще поискать дурака, решившегося напасть на одного из его представителей. Тем не менее, Растиф держал ладонь на рукояти клинка: чего-чего, а дураков в столице хватало.
Пронзительный женский визг, в клочья разорвавший тишину, заставил Ищейку вздрогнуть и остановиться. Застучали каблучки, а потом снова крик, оборвавшийся на взлете.
И снова стало тихо.
Звать на помощь в ночной столице было бесполезно. Наверняка, многие жители близлежащих домов услышали крик, но никто — Ищейка готов был дать руку на отсечение — НИКТО не высунет носа из своей маленькой крепости. Обыватель спрячет голову под подушку, может быть, даже посочувствует несчастной жертве, а потом быстро заснет, не терзаемый угрызениями совести. А стража… Они появятся позже, чтобы убрать труп с дороги и обчистить карманы покойника, если в них хоть что-то останется.
Растиф вытащил меч из ножен и продолжил свой путь. Хотел он того или нет, но ему придется пройти мимо места происшествия, потому как в той стороне находился его дом.
Тело мужчины он заметил за несколько шагов. В лунном свете оно выглядело как груда тряпья, сваленная посреди узкой улицы. Растиф присел рядом, прикоснулся к артерии на шее…
…мертвеца.
Ему уже не нужна ничья помощь.
А вот в переулке что-то копошилось.
«Крысы?»
Растиф поднялся и встал напротив переулка.
В окне второго этажа горел приглушенный свет — обитатели дома, у которого только что убили человека, еще не спали. Под окном, прижавшись спиной к стене, сидела женщина. Ее лицо показалось Растифу знакомым. Так и есть, шлюха из публичного дома на соседней улице. Он часто видел ее, стоящей у входа в ожидании клиента. Потрепанная жизнью особа лет двадцати пяти, у которой не доставало двух передних зубов, выбитых одним из «ухажеров». Правда, теперь у нее появился еще один изъян — страшная рана, протянувшаяся от уха до уха, из которой, пульсируя, на грудь вытекала кровь. Выпученные застывшие глаза шлюхи уставились на человека в черном, нависавшего над ней и производившего какие-то непонятные манипуляции руками.
Было в нем что-то примечательное, но что именно, Растиф понял позже — в сумерках это не сразу бросилось в глаза. Лишь присмотревшись, Ищейка заметил, как подрагивает и струится накидка, наброшенная на плечи убийцы, так, словно она была соткана из огня.
ЧЕРНОГО ОГНЯ.
Извиваясь и пульсируя, от краев накидки отрывались язычки «черного пламени», которые распадались на крохотные клочки и тут же таяли без следа.
Но это была не единственная странность. К пальцам рук, затянутых в черные перчатки, которыми убийца поводил над телом девушки, словно струйки дымка, тянулась некая субстанция, тускло светившаяся в сумраке переулка.