Сердце Ангела. Преисподняя Ангела
Шрифт:
Мне снилось, будто я очнулся от глубокого забытья из-за криков под окнами. Я встал и, раздвинув занавеску, увидел, что улица полна людей. Толпа выла и металась, словно худой и жилистый зверь. Сквозь нее пробиралась на шатких ногах древняя кляча, влачащая двухколесную повозку. В повозке сидели мужчина и женщина. Я достал из дипломата бинокль: женщина была Маргарет Крузмарк. Рядом с ней сидел я.
И вот благодаря мгновенному волшебству сна я уже еду в тряской повозке, вцепившись в необструганный деревянный брус, а вокруг злым морем беснуется толпа. Маргарет лукаво и жарко улыбается мне. Мы сидим так близко,
Повозка едет дальше, и вот над головами поднимается знакомый силуэт гильотины, установленной на ступенях общежития для христианской молодежи.
Франция. Царство террора. Неправедно осужденные.
Повозка дрогнула и встала. Чьи-то руки протянулись к Маргарет, грубо стащили ее с шаткого сиденья. Толпа затихла. Маргарет дали самой взойти на эшафот.
В первых рядах зевак и революционеров я заметил человека в черном с пикой в руке. Это был Луи Цифер. Его лихо надвинутый фригийский колпак украшала яркая трехцветная кокарда. Увидев меня, он салютовал мне пикой и отвесил насмешливый поклон.
Я не видел, как это случилось. Прокатилась барабанная дробь, упал нож гильотины. Когда я поднял глаза, палач стоял спиной ко мне, подняв над ликующей толпой отрубленную голову Маргарет. Кто-то выкрикнул мое имя, и я слез с повозки, чтобы было куда поставить гроб. Цифер оскалился: он наслаждался зрелищем.
Доски эшафота напитались кровью. Я повернулся лицом к хохочущей толпе, поскользнулся и чуть было не упал. Солдат подхватил меня под руку и почти что нежно подвел к гильотине. «Лягте, сын мой», – сказал кюре.
Я опустился на колени для последней молитвы. Палач стоял рядом. Вдруг налетевший ветер откинул край его черного капюшона, и я узнал напомаженные волосы и злую усмешку Джонни Фаворита.
Я очнулся с воплем и не сразу расслышал телефонный звонок. Я рванулся к трубке и вцепился в нее, как утопающий в спасательный круг.
– Алло… алло! Мистер Ангел?
Это был Герман Штрейфлинг, мой любимый поверенный.
– Слушаю. – Язык мой словно распух и еле поворачивался во рту.
– Боже мой, где вы пропадаете? Я вам уже несколько часов звоню в контору.
– Я спал.
– Спали?! Но уже почти одиннадцать!
– Я вчера поздно закончил. Я детектив, а не юрист с Уолл-стрит. У меня свое расписание.
Если Штрейфлингу не пришлось по вкусу мое замечание, у него хватило ума этого не показать.
– Разумеется, каждый работает, как считает нужным.
– А что за срочность такая, что нельзя было сообщение оставить?
– Вы, кажется, вчера говорили, что хотите встретиться с господином Цифером?
– Да.
– Так вот, он приглашает вас сегодня отобедать.
– Где? Там же, где в прошлый раз?
– Нет. Господин Цифер полагает, что вы были бы не против встретиться с ним в «Ле Вуазен». Это на Парк-авеню, дом 575.
– Когда?
– В час. Если вы сейчас снова не заснете, то еще успеете.
– Еду.
Штрейфлинг повесил трубку без своих фирменных любезностей.
Я сволок с постели свой агонизирующий полутруп и похромал в ванную. Двадцать минут под горячим душем, три кружки черного кофе – и вот я уже почти человек.
Я облачился в идеально отутюженный шерстяной костюм кофейного цвета
Я поехал по Парк-авеню в сторону центра, нырнул в бывший железнодорожный тоннель под холмом Мюррей и двинулся по эстакаде, с двух сторон огибающей Центральный вокзал подобно раздвоенной горной дороге. В четырех кварталах впереди возвышался готический шпиль Нью-Йорк Централ-билдинг – восклицательный знак посреди Парк-авеню. Эстакада скользнула в арку под зданием и влилась в верхнюю часть авеню, где на месте каньона кирпичных и каменных стен вырастали понемногу стерильно-стеклянные Кордильеры.
Я нашел свободное местечко на углу Шестьдесят третьей и Парк-авеню неподалеку от церкви христианской науки, припарковал машину и перешел авеню в восточном направлении. Хотя на козырьке над окнами «Ле Вуазен» горделиво красовалась надпись: «Парк-авеню, 575», вход был все же с Шестьдесят третьей улицы. Я сдал в гардероб пальто и дипломат и огляделся по сторонам. Вся обстановка до последнего гвоздя была под стать лощеным и преуспевающим завсегдатаям.
Метрдотель приветствовал меня сдержанно, но учтиво. Я сказал, что пришел на встречу с Цифером, и он провел меня мимо стойки с пирожными к столику у стены. Завидев меня, Цифер поднялся. На нем был синий клубный пиджак, свободные брюки из серой фланели и красно-зеленый фуляровый аскотский галстук [36] . Нагрудный карман пиджака украшала вышитая эмблема теннисного клуба, а на лацкане поблескивала золотая булавка в виде звездочки. Маленькой перевернутой звездочки.
36
Аскотский галстук – галстук с широкими, как у шарфа, концами.
– Рад вас снова видеть, Ангел. – Цифер крепко пожал мне руку.
Мы сели и заказали напитки. Я спросил бутылку привозного пива, дабы умилостивить похмелье, а Цифер – кампари с содовой. Пока несли наш заказ, мы говорили на темы, принятые в подобных случаях. Цифер сказал, что собирается на Страстной неделе отправиться в путешествие. Париж, Рим, Ватикан… Он сообщил мне также, что первый день Пасхи в соборе святого Петра – зрелище незабываемое, и что ему назначил аудиенцию сам Папа.
Я глядел на него безо всякого выражения и мысленно пририсовывал над его патрицианским лицом белый тюрбан. Эль Сифр, повелитель Неведомого, встречается с Его Святейшеством Папой Римским.
Когда принесли напитки, мы заказали обед. Цифер говорил с официантом по-французски, и я ничего не понял из их беседы. Сам-то я знаю ровно столько, сколько нужно, чтобы кое-как разобраться в меню. Я взял турнедо Россини и салат из листьев цикория.
Как только мы остались одни, Цифер перешел к делу:
– А теперь, мистер Ангел, будьте добры полный отчет.
Он улыбнулся и отпил немного рубиново-красного напитка.
– Да, – начал я, – рассказать есть о чем. На этой неделе много чего случилось, и, надо думать, кое-что еще предстоит. Во-первых, доктор Фаулер мертв. По мнению полиции, он покончил с собой, но лично я в этом сомневаюсь.