Сердце Ангела. Преисподняя Ангела
Шрифт:
– Он же вернется! Ангел вернется за гороскопом.
– Так составь ему гороскоп.
– Уже составила. Там все, как у Джонатана, только место рождения другое. Я могла бы по памяти составить.
– Ну и хорошо. – Крузмарк осушил свой бокал. – Если он хоть что-то соображает, то к тому времени уже выяснит, что никакой сестры не существует. Поиграй с ним, потяни время. Ты же умная девочка. Если так не проболтается, брось ему что-нибудь в чай. Мало ли что можно сделать, чтобы человек разговорился. Нам нужно знать, кто его нанял. Пока мы не узнаем, кто за этим стоит, Ангела трогать нельзя.
Крузмарк
– Мэг, меня ждут, важные встречи намечаются, так что если это все, то…
– Да, это все. – Маргарет встала и оправила юбку.
– Ну и славно. – Он приобнял ее за плечи. – А как только этот Ангел объявится, сразу звони мне. На Востоке я научился искусству убеждения. Посмотрим, на что я еще гожусь.
– Спасибо.
– Я тебя провожу. Чем займешься?
– Не знаю, думала сначала в «Сакс» [34] зайти, а потом…
34
Дорогой магазин.
Конец фразы пропал за тяжелой дверью черного дерева.
Я сунул микрофон вместе с тряпкой в карман комбинезона и попробовал окно: не заперто. Небольшое усилие, и оно открылось. Я отстегнул один ремень и перекинул дрожащие ноги через подоконник. Так, теперь второй, и вот уже я в относительной безопасности. Получается, что не зря я рисковал. Восточное искусство убеждения! После такого прогулка по стене кажется пикничком.
Я закрыл окно и огляделся. Очень хотелось тут порыться, но не было времени. На мраморном столике Маргарет оставила едва пригубленный бокал с бренди. Сюда-то уж точно ничего не подсыпали. Я вдохнул фруктовый аромат и отпил немного. Бархатное пламя разлилось у меня в горле. Я прикончил бокал тремя быстрыми глотками. Конечно, старый и дорогой коньяк заслуживал более уважительного обращения, но, увы, я спешил.
Глава 28
Выходя из кабинета, я громыхнул дверью, но секретарша едва взглянула на меня. Может, она привыкла, что мойщики окон запросто захаживают в кабинет к ее боссу. В длинном коридоре я повстречал самого Крузмарка. Он вышагивал, выпятив грудь так, словно его серый фланелевый костюм был увешан медалями. Проходя мимо меня, он недовольно хрюкнул. Очевидно, ожидал, что я паду ниц. Вместо этого я послал его куда подальше, но он со своих высот ничего не услышал. Как с гуся вода.
На обратном пути я послал смачный поцелуй вяленой вобле в приемной. В ответ она скорчила такую рожу, словно набрала полный рот червяков, зато два рекламных агента, поджидавшие своей очереди в одинаковых креслах стиля баухаус, по достоинству оценили мою эскападу.
Молниеносно переодевшись в чулане (Супермен умер бы от зависти, честное слово), я за недостатком времени распихал пистолет и микрофон по карманам пальто, сунул комбинезон с упряжью в побитое ведро и вышел на свет божий. Уже в лифте я вспомнил про галстук и кое-как, вслепую, завязал кривой узел.
Я вышел на улицу, огляделся, но Маргарет нигде не было. Она что-то говорила про «Сакс», наверно, взяла такси. Ну, может, еще передумает и поедет домой. Надо подождать.
Я пересек
35
В здании вокзала расположено много дорогих магазинов и ресторанов.
Поезд метро доставил мою нафаршированную устрицами тушку на станцию «Таймс-сквер», где я пересел на Бруклин-Манхэттенскую линию и поехал в центр, в сторону Пятьдесят седьмой улицы. На углу дома Маргарет была телефонная будка. Я позвонил и снова услышал долгие гудки. Проходя мимо дверей, я заметил, что в холле трое дожидаются лифта. Я прогулялся до угла Пятьдесят шестой и вернулся. На сей раз путь был свободен. Я сразу прошел на черную лестницу: лифтер мог узнать меня, а это не входило в мои планы.
Одиннадцатый этаж – пустяк, если вы готовитесь к марафону. Если же внутри у вас кувыркаются восемнадцать моллюсков, то это испытание не из легких. Поэтому я не стал торопиться и через каждые два-три этажа останавливался передохнуть под какофонию фортепьянных, скрипичных и прочих уроков.
К тому времени, как я добрался наконец до двери Маргарет Крузмарк, я все же изрядно запыхался и сердце мое стучало как взбесившийся метроном. Холл был пуст. Я открыл дипломат и натянул резиновые хирургические перчатки. Замок был стандартной конструкции. Я пару раз позвонил, потом достал свою связку дорогих вездеходов и принялся подбирать нужную серию.
Третья попытка увенчалась успехом. Я взял дипломат, вошел в квартиру и закрыл за собой дверь. Воздух был пропитан запахом эфира. Летучий и терпкий, он напомнил мне о больнице. Я достал револьвер и медленно двинулся вдоль стены. Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что случилось что-то очень и очень скверное.
В тот день Маргарет Крузмарк все-таки не пошла в «Сакс».
Она лежала навзничь на низком кофейном столике в залитой солнцем гостиной среди пальм и прочей растительности. Кушетка, на которой мы недавно пили чай, была отодвинута к стене. Маргарет была распята посреди комнаты, словно на алтаре.
Из разорванного ворота ее крестьянской рубашки смотрели маленькие бледные груди. Картина была бы довольно приятная, если бы не рваная рана, разъявшая грудь до самой диафрагмы и до краев полная крови. Кровь ручейками стекала по ребрам, собиралась в лужицы на столе. По крайней мере, одно было хорошо: глаза Маргарет были закрыты.
Я убрал револьвер и кончиками пальцев тронул ей шею. Сквозь тонкие перчатки еще чувствовалась тающая теплота ее кожи. Лицо Маргарет было спокойно, почти как у спящей. Мне показалось даже, что на губах ее играет легкая улыбка.