Сердце Бонивура
Шрифт:
— Красиво! Как это называется? Я, знаете, в морском деле ничего не понимаю.
Порученец вопросительно посмотрел на Дитерихса: о чем идёт речь? Уразумев, после минутного замешательства, что генерала заинтересовало построение кораблей, он сказал:
— Это называется караваном, ваше высокопревосходительство!
— Караваном? — переспросил оживлённо генерал. — В самом деле похоже на караван… Похоже! — И он отошёл от окна.
Смысл совершавшегося не дошёл до сознания Дитерихса.
По-иному, чем воевода Земской рати, отнёсся к успехам первых
До 6 октября кипели бои в районе посёлок Краевский — разъезд Духовской — деревня Никитовка. Белые сами лезли в мешок, который раскрывала НРА.
Командиры Земской рати чуть не передрались между собой. Даже самые незначительные, преходящие успехи каждый приписывал себе, валя неудачи на соседей. А неудачи все множились и множились…
Народно-революционная армия перемалывала все новые и новые части белых, которые устремлялись на фронт. Ощущение катастрофы медленно назревало в сознании солдат и офицеров Земской рати. Драться их заставляло лишь то, что отступать было некуда: сзади стояли пулемётные заградительные отряды. Смерть вероятную предпочитая смерти неизбежной, командиры гнали в бой все новые пополнения, полагаясь на судьбу: авось все образуется само собой! Развязка приближалась с каждым днём.
Командующий Пятой армией и Военный совет НРА за время, прошедшее со взятия Волочаевки, сделали много. Армия получила свежее пополнение из молодых красноармейцев. Железная дисциплина господствовала в частях. Были укомплектованы артиллерийские части. Появились конные пулемётные подразделения: тачанки-ростовчанки добрались и до Дальнего Востока. Сознание же, что конец войны близок, что ещё один решительный удар — и наступит желанный мир, придавало новые силы бойцам НРА. Они видели, что лишь маленький клочок русской земли оставался ещё во власти белых, они видели, что дни последних сочтены.
Наступление Земской рати захлебнулось у Имана. А затем красные сильным натиском прорвали левый фланг белых и вышли на линию железной дороги. Наступавшие части белых оказались в мешке. Теперь приходилось думать уже не о походе на Москву, а о том, чтобы выиграть время для эвакуации.
Дитерихс не чувствовал этого. Он ещё гнал людей на север, когда там все было кончено.
К первым сообщениям об изменении обстановки Дитерихс отнёсся, как к досадному недоразумению.
— С ума вы посходили, господа! — сказал он недовольно, когда далее от него нельзя было уже скрывать истинное положение вещей. — Как это может быть?..
Он помолчал, не глядя на наштаверха, провёл сухонькой ладонью по дряблой щеке. Казалось, он был просто в недоумении. Вслед за тем он выпрямился и, взявшись рукой за свою седую эспаньолку, решительно сказал:
— Расстреливать трусов!
В последовавшем затем разговоре ему намекнули, что расстреливать придётся многих.
— Командиров отступивших частей — в первую голову! — воскликнул воевода.
Но тут не вытерпел и видавший виды наштаверх. Он вдруг совсем неуважительно свистнул и неожиданно сказал:
— Ну, батенька мой, этак всех нас надо сейчас же в Могилевскую губернию отправить… Уж что-что, а по части отступлений у нас опыт велик…
В ту же секунду он спохватился, щёлкнул шпорами и застыл, вытянувшись перед уставившимся на него недоуменно Дитерихсом. Верховный правитель, однако, пропустил мимо ушей неделикатное замечание начальника штаба. Он жёстко повторил:
— Остановить отступление! Любыми мерами! Даже если придётся устлать трупами весь край!.. — И голос Дитерихса зазвенел металлическими нотками.
Все с удивлением оглянулись на генерала, к глуховатому, невыразительному голосу которого давно привыкли.
Последние резервы были брошены на фронт…
Военные сводки аккуратной стопочкой лежали на столе генерала Тачибана. Содержание их хорошо было известно командующему японским экспедиционным корпусом. Они не радовали генерала, но он ничем не обнаруживал своего недовольства. Офицер для поручений стоял возле командующего, согнув привычно спину в полупоклоне, и ожидал распоряжений генерала, который очень долго молчал. Наконец Тачибана взглянул из-под полуопущенных тяжёлых век на капитана.
— Командирам наших войсковых частей заготовьте приказ: не вступать с красными в соприкосновение, но практиковать выдвижение заслонов при чрезмерно поспешном отступлении частей генерала Дитерихса. В этих случаях содействовать командирам русских частей в восстановлении дисциплины, в целях возвращения солдат в бой, не останавливаясь перед самыми крутыми мерами. Меры восстановления дисциплины предпринимать независимо от того, обращались к нам за содействием русские командиры или нет… Наш долг помочь им в этом!
Коротким, отрывистым возгласом «х-а!» капитан подтвердил, что он понял приказание генерала.
— Военному министерству приготовьте шифровку с оценкой положения на фронте, подчеркнув, что больше месяца Дитерихс не продержится. — Тачибана сделал паузу. — Канагава-сан в Токио ожидает наших сообщений. От него не скрывайте ничего. Он должен знать все, чтобы предпринять что следует. Для печати заготовьте сообщение об успешных действиях войск генерала Дитерихса!
Тачибана замолк. Капитан повторил приказание.