Сердце дракона, или Путешествие с Печенюшкиным
Шрифт:
– - Замолчи сейчас же! Она помешанная! А я, слава Богу, была спокойной и рассудительной девицей... Все эти разговоры о погибшем брате-злодее и об очередной угрозе для мира выглядят дешевой сказкой. И главное, где доказательства?!
– - Ты кипятишься, Хлоя, потому что мы сразу попали в ловушку. Открытие Драконьей пещеры заберет у нас по десять лет жизни -- с таким же успехом можно проголосовать за собственное харакири. А противиться -- не по совести. Я не знаю, что выбрать!
– - Зато я знаю! Но если стану двадцать раз объяснять одно и то же, у меня сядет голос и
Карета плыла по идеально ровному покрытию дороги. Тройка цирковых пони неторопливо везла ее. Пожилой дрессировщик сидел на козлах. Толчки, тряска, бешеная прыть животных -- все это категорически исключалось. Здоровье двух престарелых Советниц князь Сморчков-Заморочкин, новый Великий Маг Фантазильи, приказал беречь как зеницу ока.
Любопытно, что Сморчков не мог бы сказать с полной определенностью, для чего ему понадобились две старушки-феи. Познакомившись с ними во время неудачной попытки захватить Лизу и Алену, он после этого еще несколько раз выбирался к тетушкам.
Князь нередко доверялся интуиции, как правило его не подводившей. Некое ощущение подсказывало, что феи могут оказаться полезны. То ли как приманка для сестер Зайкиных, то ли как друзья Печенюшкина, то ли еще каким-нибудь образом... Но того, что произошло после исчезновения Феди из-под самого носа дамы в черном, не предвидел даже гениальный Розарио.
Фуриана, зловеще упомянув о другом пути, ничего больше к этому заявлению не добавила. Расспросы Заморочкина и Розарио не дали им новой информации, лишь усилили гнев колдуньи. План действий Фуриана обещала подготовить за пару дней и на этом чересчур быстро распрощалась с заговорщиками...
Мизерабль с самой первой встречи влюбился в колдунью без памяти. Богиня, муза, жена, возлюбленная -- именно такой видел ее литератор в своих грезах, длящихся дни и ночи напролет. Прозы он теперь не сочинял, только стихи. И прятал их в стол, став неожиданно стыдливым, как юноша.
Безупречный семьянин Розарио относился к Фуриане со спокойной симпатией.
Чувства Сморчкова были значительно сложнее. Он безусловно отдавал должное невероятной красоте дамы в черном. В любой более или даже менее удобный момент князь падал на колени перед чаровницей, неумеренно расточая комплименты. И уж только нежелание вовсе испортить отношения с будущим напарником по руководству страной, бездарным Мизераблем, мешало ему пылко намекнуть Фуриане на возможность законного союза.
На самом же деле Заморочкин был холоден, как мороженый карп. Еще граф Калиостро, авантюрист и чародей, проживший не одну тысячу лет, научил слугу так ловко скрывать свои мысли от посторонних магов, что вскоре и сам потерял возможность их читать.
Заверения в любви -- это пройдоха Сморчков знал накрепко -- приятны всегда и всем. Почувствовать власть над собой он позволял многим и с охотой. Другое дело, что такая власть была мнимой. И вот это последнее обстоятельство давало самозваному князю превосходство над себе подобными.
Некрасивый, даже скорее уродливый, он мог придать себе черты любого писаного
Князь боялся другого. Темная сила и мощь, иногда чувствовавшиеся в Фуриане, казалось, принадлежали еще какому-то существу, другому, несравненно более страшному. Заморочкин со своей жаждой прочного могущества находился как бы между двумя полюсами.
С одной стороны это был Печенюшкин, который -- мало ли что -- всегда мог вернуться "со щитом", командой соратников и, разбросав клочки врагов по закоулочкам, расколдовать Фантазилью.
На другом полюсе маячило нечто грозное, неведомое, злобное и непонятное. Правда, Заморочкин, сам не будучи добряком, предполагал, что со злом всегда договорится. В худшем случае придется уступить первую роль.
И к тому же у князя созрел план.
"Как бы то ни было, -- решил он, -- время действий настало..."
Провожая Розарио и Мизерабля, Заморочкин назначил им встречу во дворце, утром, в девять.
Сам же Сморчков, едва гости скрылись, оседлал походный сверхскоростной самокат и под покровом ночи отправился прямиком к фее Барбарелле.
Заспанной фее самозванец, не теряя драгоценных секунд, предъявил сотворенный им по дороге и якобы только что захваченный из типографии свежайший номер "Волшебного фонаря". Газета открывалась передовицей "ИСТИННОЕ ЛИЦО БАРБАРЕЛЛЫ. Случай в оранжереях Финтикультяпинска", содержавшей исключительно неприятные подробности о прошлом феи, раскопанные Розарио и перемешанные с еще более гнусными домыслами.
"Завтра днем, -- объявил князь, -- номер прочтет вся Фантазилья. Арестовать и уничтожить тираж независимой газеты в нашей свободной стране я не имею права. Буду счастлив, если вы сможете опровергнуть всю эту грязь. Если же нет... чтобы не позорить Семерку Мудрых, вам остается лишь превращение в старый осиновый пень".
Фея отбросила пахнувшую типографской краской фальшивку. Белые и красные пятна играли на ее лице в чехарду.
"Я готова, -- не дрогнув, прошептала Барбарелла.
– - Отвернитесь на минуту -- эта процедура не радует глаз... Боже мой, как страшно, думая, что прошлое похоронено, увидеть внезапно в раскопанной могиле его мертвый оскал. Ведь вся моя жизнь и до и после этой истории была безупречной..."
Сморчков-Заморочкин молча отвернулся, вытаскивая из-под полы камзола заранее приготовленный мешок...
В спальню Вольномаха, расположенную на втором этаже особняка Советника, князь проник ловко и неслышно, через приотворенную форточку, вскарабкавшись по гладкой стене как паук.
Соскользнув на подоконник, Сморчков замер. Богатырь с присвистом храпел во сне, сотрясая воздух. Могучее тело его, раскинувшееся на постели, вновь поразило своей величиной заговорщика, отлично видевшего в темноте. Храп был опасен, но предусмотрен. Сморчков, не снимая кожаных перчаток, выхватил из кармана сушеного морского ежа и метнул в полуобнаженного исполина.