Сердце и Думка
Шрифт:
Но даром играть скучно. Начинается игра коммерческая: на конфекты, на удары по рукам, на поцелуи руки. Поручику оставалось предложить играть на чистые поцелуи; но он по глупости или по простоте души вздумал предложить играть на локон в знак памяти.
Выиграл локон и — все пропало! Поручик, верно, не знал, что брать локон в знак памяти — недобрый знак, верная разлука. Это испытали все, любившие без теоретических познаний, в первый раз. Сколько погибло через это первой любви, самой лучшей любви, любви без сомнений, без подозрений и ревности, любви доверчивой — каймака [99] сердца!
99
Каймак — сливки с топленого молока.
Едва Поручик получил выигранный локон и поцеловал трикратно руку Зои, — не вытерпел, чтоб не поторопиться к Анне Тихоновне, которую он совершенно забыл во время игры в пять карт и во время антрактов.
— Анна Тихоновна!.. Показать вам штучку? — сказал он ей, сгорая от восторга.
— Что это такое? Портфель, который я вам подарила?
— А в нем-то что? отгадайте!
— Не понимаю.
— Ну, что это значит? — и с этим словом Поручик вынул из портфеля что-то завернутое в ленту и начал целовать.
— Что это такое?.. Какая нежность!
— Отгадайте, чей? — и Поручик показал ей локон прекрасных блестящих русых волос, локон, перевязанный розовой лентой.
— Локон?.. Не знаю чей!..
— Чьему же быть, кроме… той, которую я обожаю!
— Не Зои ли Романовны?
— Так-с — ничего! Выиграл в карты! — сказал Поручик. Облобызав еще сто раз локон, он завернул его осторожно в ленту, положил в портфель и — в боковой мундирный карман, который можно назвать сердечным карманом.
Это известие поразило Анну Тихоновну. Сватовство Полковника шло на лад: Наталья Ильинишна и Роман Матвеевич не прочь от него; оставалось только объявить Зое — вдруг является страшная помеха: локон волос!
— Анна Тихоновна, — сказал Поручик, — теперь прошу вас приступить к делу решительно… Сделайте одолжение, объявите желание мое родителям Зои Романовны, потому что я сам не в состоянии сделать предложения; затруднений, кажется, уже не может быть… А в согласии Зои Романовны я уверен.
— Вот как!
— Да; а если будут откладывать, я, право, увезу ее! Анна Тихоновна испугалась этой решительной угрозы.
— Какие же еще могут быть затруднения? — сказала она. — Теперь вы можете быть уверены… Я сегодня же поеду… Это должно скоро решиться…
— Уж я надеюсь на вас! — вскричал Поручик радостно. Он расцеловал руки Анны Тихоновны и ушел мечтать наедине о блаженстве любви, о женитьбе, об отставке, о роскоши, о своре гончих собак и, наконец, о детях.
Самолюбие и расчет есть два предмета, с которых начинаются почти все главы жизни человеческой. По самолюбию и расчету Анне Тихоновне казалось гораздо и приличнее, и выгоднее быть свахою будущего генерала, нежели будущего штабс-капитана. У ней вскипела кровь от досады, когда Поручик показал ей трофей свой. Во-первых, Анна Тихоновна подумала, что она подарила Поручику портфель своей работы не для того, чтобы он клал в него чужие локоны; а во-вторых, она уже просватала Полковника: отец и мать изъявили согласие, оставалось сказать об этом только Зое, а будущему зятю припасть к стопам ее и просить осчастливить его рукою и сердцем.
Анна Тихоновна, зная, что Поручик с Зоей Романовной могут в короткое время так далеко уйти, что не воротишь, немедленно же послала звать Полковника к себе и объявила ему, что против Поручика он должен принять строгие меры.
— Это что значит? — спросил Полковник, вспыхнув уже начальничьим гневом на Поручика.
— Да так, он поигрывает в карты…
— Неужели? в банк?
— Нет — в дураки. Полковник захохотал.
— Пожалуй! пусть хоть в носки играет! это не запрещенная игра.
— Запрещенная не запрещенная, а проиграться и обыграть можно до нитки.
— Что за беда! пусть себе играет с кем хочет и проигрывается, лишь бы не в азартную игру.
— По-моему, это азартная игра… Я боюсь за Зою Романовну…
— Как! что! — вскричал Полковник, — с Зоей Романовной?..
— Да.
— Что вы говорите!.. О, да я ему найду место! — грозно произнес он, заходив по комнате.
Когда Анна Тихоновна объяснила ему, в чем дело, он обратился весь в грозу и понесся черной тучей, чтоб разразиться над головой бедного Поручика.
Через полчаса Поручик мчится уже по самонужнейшей казенной надобности, по дороге в Бердичев, для принятия ремонта и ремонтной команды [100] от заболевшего ремонтера. Он не успел проститься с Зоей; едет и все проклинает.
Доехав до первой станции, он бросился на койку смотрителя и предался грустному размышлению.
— Не могу ехать! ей-богу, не могу! — повторял он мысленно, в отчаянии.
Вынул из кармана портфель, из портфеля бумажку, из бумажки локон, он целовал его тысячу раз.
100
Ремонтная команда — команда, посылаемая для закупки лошадей.
Но лошади готовы — надо ехать!
Во время дороги денщик его что-то бормотал про себя с сердцем, бранился на кого-то…
— Что ты бормочешь? — спросил его Поручик.
— Да как же, ваше благородие, сапоги позабыл на полочке!.. Приспичило! верно, за четверкой вороных к свадьбе!
— К какой свадьбе?
— К какой? вестимо, что к Полковничьей.
— К Полковничьей?
— Чай, вам лучше знать, говорят, женится…
— На ком?
— Да вот на дочке помещичьей.
— На какой помещичьей дочке?