Сердце и Думка
Шрифт:
— Да вот, что хорошая такая барышня собою, на большой улице, против квартирной комиссии.
— Кто тебе говорил! — вскричал Поручик так, что денщик испугался и замолчал.
— Говори же!
— Да я, ваше благородие, не знаю, правда то или нет; Полковничьи люди говорили, что барин новый мундир заказывает да дом хочет переделывать, для свадьбы.
— Стой! — вскричал Поручик. Ямщик остановил лошадей.
— Ворочай назад!.. Ступай назад!.. Я забыл бумаги…
— Слава богу! — пробормотал денщик, — кстати; захвачу свои сапожнишки.
Через четыре часа Поручик въезжал уже обратно в город. Он остановился в первом дворе; оделся, нафабрил усы, велел денщику ожидать себя, никуда не уходить.
— Да я только на квартеру… сапожнишки…
— Ни шагу!
Уж вечерело. Поручик прокрался переулком к дому Романа Матвеевича, прошел несколько раз мимо; Зоя заметила его из окна. И вот он со двора, а она из своей комнаты очутились почти в одно время в гостиной.
Роман Матвеевич был в Киеве, Наталья Ильинишна почивала еще, Зоя встретила гостя.
— А, верно с долгом пришли.
— Нет, Зоя Романовна… Я несчастлив!..
— Что с вами сделалось? садитесь.
Поручик сел подле Зои.
— Вы что-то очень расстроены, — сказала Зоя с участием.
— Совершенно расстроен… Я еду…
— Куда?
— Полковник посылает меня бог знает куда, бог знает надолго ли…
— Как он может посылать!.. Не поезжайте!
— Никак невозможно; это почтут за ослушание, и тогда — беда.
— Какая же беда?
— Выключат из службы.
— Ах, какая беда! Выключат из службы, определитесь в другую.
— Не велят ни в какую принимать.
— Так что ж такое? Вот папинька ни в какой службе не служит.
Поручик не успел еще отвечать на это замечание Зои, как вдруг в передней раздалось громкое:
— Дома?
— Ах, боже мой! — вскричал Поручик вполголоса, побледнев и вскочив с места.
— Чего вы испугались?
— Полковник…
— И очень кстати: я скажу ему, чтоб он вас не посылал.
Полковник расшаркался по зале, вошел в гостиную, взглянул — его бросило в огонь.
— А! Господин Полковник! — вскричала Зоя, — как я рада, что вы пришли!
— Мое почтение! — произнес он к Зое, смотря искоса на Поручика.
— Вы еще здесь? — сказал он, обратясь к нему. Поручик стоял, как вкопанный.
— Садитесь, Полковник, садитесь, господин Поручик! — сказала Зоя, усаживая обоих. — Господин Полковник, — продолжала она, — я вас прошу не отправлять господина Поручика: ему не хочется ехать, да и меня вы лишите партии…
— Партии-с?.. Никак не могу… Они должны были быть уже в дороге… Дела службы не терпят отлагательства… Они едут-с по самонужнейшей казенной надобности.
— Пустяки, пустяки! — вскричала Зоя.
— Ей-богу, не могу, Зоя Романовна! Для вас бы… я все, что вам угодно… но… Господин Поручик!..
И — он дал знак головой. Поручик понял — двинулся с места и, не говоря ни слова, забыв о Зое, вышел из гостиной.
В зале Полковник сказал что-то ему на ухо. Поручик исчез.
— Это что такое значит, господин Полковник? — сказала Зоя, вспыхнув. — Вы здесь не у себя в учебном сарае распоряжаетесь! Мы принимаем не по чинам, сударь!.. Здесь не площадь, где вы можете командовать вашим подчиненным «направо» и «налево»!
Полковник стоял еще как окаменелый, а Зои уже не было в комнате; она вышла, стукнула за собой дверью и исчезла.
— На кого ты кричала? — спросила Наталья Ильинишна, пробудившись от сна, когда Зоя проходила через ее комнату.
— На человека! — отвечала Зоя.
— Что он сделал?
— Дурак! приходит, когда его не зовут!.. делает все по-своему!
— Верно, пьяница Кузьма? — спросила Наталья Ильинишна; но Зоя ушла уже.
Между тем Полковник очувствовался; он посмотрел вокруг себя — никого нет. Тихонько он вышел из гостиной в залу, из залы пробрался в переднюю, из передней на крыльцо, на улицу, домой. Никогда выговор начальника не действовал так сильно на подчиненного; никогда слова: «Я вас, сударь, арестую; я вас, государь мой, представлю к исключению из службы; я тебя отдам под суд, посажу на хлеб, на воду!» — не пугали так виноватого и не виноватого, как гнев девушки, как голос, высказывающий презрение, как звуки, заменяющие слова: «Не хлопочи, я не тебя люблю: я люблю его!» Это такие звуки, от которых весь внутренний стройный мир человека обращается в хаос.
— Позвать ко мне Поручика! — сказал, наконец, Полковник, задыхаясь от волнения и стуча зубами от трепета сердца.
При штабной учебной команде Поручик был только один; и потому не нужно было спрашивать: какого поручика?
— Поручик уехал, ваше высокоблагородие, — отвечал денщик, — еще давича уехал.
— Врешь! здесь!
— Ей-богу, уехал, часу в первом.
— Здесь, говорю! на гаубвахте.
Вестовой побежал на гаубвахту; но скоро воротился и донес, что Поручика нет ни на гаубвахте, ни дома.
— Оооо! — вскричал с отчаянным ожесточением Полковник, схватив себя за голову. — Он не уйдет от меня! Я ему дам Зою Романовну!..
Денщик и вестовой стояли руки по швам и молчали во все время этой грозы.
Зоя также в отчаянии; когда гнев ее утих, она залилась слезами, проплакала всю ночь, не выходила из своей комнаты, не говорила ни с кем. Тщетно Наталья Ильинишна допрашивала: что с ней сделалось, что у ней болит, чего ей хочется? — Ничего! — отвечала она.
Прошло несколько дней. Полковник не является, не видать и Маиора, не видать и Прапорщика.
Наталья Ильинишна, зная, сколь необходимо замужество для ее дочери, посылает звать к себе Анну Тихоновну.
— Что это значит, — говорит она ей, — Полковник вот уже с неделю как не был у нас?
— Сама я не могу понять! — отвечает ей Анна Тихоновна, сделав удивительный знак плечами и головой. — Сама я его с тех пор не вижу; с ним, верно, что-нибудь сделалось по полку; я слышала, что он едет в отпуск. Бог знает, что это такое! Я за ним и посылала, просить к себе — все дома нет!