Сердце красавицы склонно к измене
Шрифт:
– Приятель? У нашего Курилкина? Да разве что Виктор Олегович. Тоже еще тот тип… Но он хоть одинаково придирчив ко всем – и к мужчинам, и к женщинам, и к детям. По мнению Виктора Олеговича, все ведут себя плохо. Недостойно. Нам он постоянно замечания делает. Клиентов жизни учит. Но, как ни странно, почти все процессы выигрывает. Поэтому клиентов у него, невзирая на мерзкий характер, много. Люди к нему охотно идут. Хотя подобие дружеских отношений, как мне кажется, у Виктора Олеговича только с Курилкиным и сложилось. Чем-то они друг другу понравились.
– А где нам найти Виктора Олеговича?
– Должен прийти. Обещал, что к концу дня заскочит.
Часы уже показывали без нескольких минут шесть, и ровно в шесть вошел тот самый мужчина, которого подруги видели у них в поселке еще раньше в обществе Курилкина. Тот самый, который устроил сначала скандал в магазине, а после распекал торговку на рынке.
– Все на местах? – окинув бдительным взглядом замерших с косметичками в руках женщин, спросил он. – Хм, странно. Обычно у вас ветер в голове. Только и думаете, как бы слинять пораньше с работы. Что у нас случилось-то? Что-то особенное?
В проницательности Виктору Олеговичу отказать было нельзя. Подруги во все глаза таращились на этого человека. При ближайшем рассмотрении он оказался старше Курилкина лет на десять, а то и пятнадцать. В уцелевших волосах вовсю проглядывала седина, а морщинки наглядно доказывали, что этот человек повидал в жизни всякого.
– Ох, Виктор Олегович, голубчик, несчастье у нас, – произнесла дородная дама, старший нотариус в конторе.
– Что на сей раз, голубушка? Наводнение? Пожар? Или налоговая?
– Хуже!
– Что уж там хуже! Конец света, что ли?
– Убийство у нас!
– Мы криминалом не занимаемся, – решительно отрезал Виктор Олегович, даже глазом не моргнув. – Берем на рассмотрение только имущественные тяжбы, наследство или бракоразводные процессы. Мне ли вам это объяснять, Галина Ефимовна? Побольше моего тут трудитесь, а все запомнить элементарные вещи никак не можете.
Но брюзжание Виктора Олеговича было каким-то обыденным. Никто из дам и девушек на него явно не обиделся.
А Галина Ефимовна, так та и вовсе выпалила:
– Убийство у нас! Вон девочки из следственных органов сидят.
Кира с Лесей, официально повышенные в статусе, довольно улыбнулись в ответ на пристальный взгляд Виктора Олеговича. Им было необходимо расположить к себе этого пожилого дядьку, и интуитивно они поняли, что с этим человеком лучше не хитрить, он на хитрецах, что называется, собаку съел. И их съест, причем вместе с потрохами. Хоть от них самих, хоть от той самой «снулой» семги. Если они ему только врать вздумают, разговора не получится.
– И кого же убили?
– Приятеля вашего убили! Курилкина!
Судя по лицу, известие для Виктора Олеговича было неожиданным. Он побледнел и зажевал губами совсем как Таракан, когда тот был чем-то сильно озабочен.
– Убили? Вы уверены?
Видимо, Виктор Олегович был в сильнейшем шоке, если задал такой глупый вопрос. Но, задав его, он уставился на лица подруг:
– А можно попросить ваши документы?
Ну, документы у подруг были. Фальшивые, разумеется. Лисица им сделал эти удостоверения просто ради шутки. Внизу даже мелкими буковками была соответствующая приписка, которая никоим образом не позволяла считать эти удостоверения подлинными. Следовательно, законом их приобретение и ношение не каралось. А люди ведь очень редко читают то, что написано мелким шрифтом. Кому-то просто недосуг, другим лень, а третьих подводит зрение.
Во всяком случае, Виктор Олегович оказался шуточным документами вполне удовлетворен. Наверное, сильно разпереживался, коли не увидел в них подделки. И, сделав перед подругами широкий жест рукой, спросил:
– И чем же я могу быть вам полезен?
– Мы хотели с вами поговорить…
– Наедине, я так понимаю?
Правильно все понимал уважаемый Виктор Олегович. Девушки чувствовали, что с этим человеком надо быть очень осторожными. У него чуткое ухо. Он собаку съел, общаясь с работниками судов и правоохранительных органов. Вот и подругам он не очень-то поверил, несмотря на предъявленные ими удостоверения. С ним надо было говорить поменьше, а слушать побольше.
Но вот беда, они с Виктором Олеговичем уже дошли до маленького кафе, располагающегося в подвале соседнего дома, а все еще не услышали от адвоката ни единого слова. И, лишь сев за столик заказав себе сто пятьдесят граммов коньяка и выпив его, Виктор Олегович наконец отмер.
– Уже знают, кто это сделал?
– Нет. На подозрении был Горшков, но он…
Договорить им не удалось. Виктор Олегович подскочил на стуле, словно ему в зад ткнули шилом.
– Горшков? Вы подозреваете Горшкова?
– Да. А что?
– Никогда в жизни он бы этого не сделал! Он на Ваню молиться был готов! Ваня ему обещал кое-что и обещание свое намеревался сдержать. Горшков его на руках носил! Нет, это вы полную ерунду придумали. Поищите получше, Горшков не мог убить Ваню.
– Почему? Что это было за дело, которое ваш Курилкин должен был сделать для Горшкова? Помочь тому обобрать жену при разводе?
– Вот видите, вы и сами уже все знаете, – кивнул старый адвокат. – Да, все правильно. Горшков нуждался в Ване, потому что хотел оставить своей жене после развода минимальный минимум. То, что уж никак не удалось бы приписать себе. И Ваня помогал ему в этом. Ваня вообще профи в таких делах. Бракоразводные процессы были его коньком. Равных ему в этом я не припомню.
– Равных не было в чем? В том, что он оставлял бедных женщин и их детей без средств к существованию? Правдами и неправдами заставлял суд признать их виновными черт-те в чем, выставлял идиотками, дурами или просто психопатками, которым не только деньги, но и детей доверить опасно?
– Ваня не очень-то жаловал женщин, – скромно потупился Виктор Олегович.
Не жаловал! Судя по тому, что подруги услышали в адвокатской конторе, Курилкин постоянно оскорблял и унижал женщин, с которыми ему приходилось работать. Нетрудно предположить, что если уж он на работе так себя вел, то с другими женщинами и вовсе распоясывался. Удивительно, почему он в Чудном Уголке вел себя сравнительно прилично. Наверное, потому, что понимал: вздумай он хамить своим соседкам, Таракан мигом призовет его к ответу.