Сердце крысы
Шрифт:
– Кто? Кто? Кто? – тщетно вопрошала не сведущих Ирборша.
– Всамделе. Кто притащил этого жиртреста? – поддакнул Милев. Я подошел к самой клетке. Жуткая крысища сидела в углу и апатично ворошила огромными усищами…
После четверти часа и целой пачки сигарет я снова вернулся в лабораторию и посмотрел через сетку. Однако теперь крыса смотрела другую сторону. Я прокашлялся. Крыса вздрогнула и обернулась – наши взгляды скрестились. Нет, это не глюки…
В глазах крысы сверкнула смородина. Я протянул к ней
Тут какой-то молодой повеса дернул толстую копёшку за хвост, но старикашка даже на него не цыкнул, и даже не влепил оплеухи.
Я пригляделся – в руках у него была чашка!
Крыса пила ароматный кофе «арабика»…
33
Свершилось! Ура! Страна Утопия осуществилась и перестала быть только книжной сказкой!
Проснулась-таки в наших крысах гордость, уважение к себе, без которых они не смогли бы уважать других, и длили бы свой век и дальше – бездумно и пошло, безвольно повинуясь законам скотства современной жизни.
Малыш так всё организовал, что не пролилось ни капли крови, и не была утрачена ни единая шерстинка.
Вы не поверите, но это – факт. Столь же очевидный, сколь и невероятный. Миф о всесилии бюрократии был разрушен.
Бандократия прекратила своё существование, словно призрак, растворившийся в свете дня. Стоило только на весь мир объявить всю подноготную, как этот карточный домик сам собой развалился. Общество прозрело, и больше нас обмануть уже не получилось.
Иллюзия мрачной действительности разбилась о непреложный факт: прозревшей народ – свободный народ.
Вчерашнее правительство добровольно отправилось в почетную отставку – на знойные Канары, обязанности диктатора были временно возложены на Малыша, и он не оказался.
Прошел год и три небольших волны эмиграции – не всем, однако, нравилась новая жизнь.
До государственного переворота дело всё же не дошло…
Нобилетет дулся, но их уже никто не уважал. Даже между собой они не могли договориться и всё ругали ужасные времена – когда такие, как мы, не хотят считаться с такими, как мы…
Вечерело, когда мне, наконец, удалось повидаться с Малышом с глазу на глаз. Он страшно осунулся и похудел. Его жемчужная шубка была давно не чищена, и только блестящие длинные усы торчали задорно и боевито.
Я счел нужным его пожурить, благо, рядом посторонних не было.
– Малыш, ты, я вижу, решил шокировать наше молодое общество с детства немытой головой. Чистота – залог успеха. И главное – руки! Не забывай почаще умывать их. Политик просто обязан следить за чистотой рук. Каждый час, если он роковой, ты должен говорить себе и всем окружающим – я умываю руки! И только так ты станешь настоящим политиком.
– И температурой сердца, – усмехнулся странно сосредоточенный
Не ученик – гангрена!
Мы сели на мшистый камень, и я без обиняков начал:
– Малыш, у тебя сейчас много власти, как ты представляешь себе нашу будущую жизнь?
Его знобило, взгляд его был затуманен какой-то смутной мыслью. На травы упала вечерняя роса, в природе всё было тихо и смирно.
– Жизнь? – переспросил он. – Свободной.
Что может быть более неопределенным, чем свобода? Но как это объяснить такому малышу?
– Я верю, что ты будешь честным и справедливым правителем нашего народа, самым сильным и мудрым из всех диктаторов мира.
Голос мой дрожал, и капли пота стекали по моим щекам. Вся моя жизнь, мои надежды – всё сосредоточилось в нем, в этом упругом комочке на пружинистых крепких лапках с такими воинственными усами! Малыш, ты будешь счастлив! Сын Раты принесет свободу нашим крысам!
– Диктатором? – вдруг переспросил он, на радость мне, выпадая из пугающей меня задумчивости. – О, нет, диктатором я никогда не буду.
– Ты шутишь? – я бы ему пинка, но уж слишком был он жалок в эту минуту. – Если не ты, то кто же?
– Да никто!
Я рассердился.
– Малыш, ты запутался в трех соснах, или я чего-то не понимаю! Он что, тоже сбрендил? Ну, это будет слишком! Революция – не детское дело.
И вдруг глаза его засверкали острыми огоньками.
– Я согласился стать диктатором, чтобы навсегда уничтожить диктатуру. Отныне только одна диктатура будет возможна в нашей стране – диктатура истины.
– Малыш! – взвыл я. – Истина – это категорически непостигаемая субстанция. Это то, что многие ищут, но никто не находит. К истине можно лишь приближаться – меньше или больше, но свести к нулю дистанцию между возможным и желаемым не дано никому! Нет, Малыш, я вижу, ты малость перегрелся на солнце славы! Нет, мы точно погорячились, доверив власть этим зеленым лимонникам!
Однако шубка его была, хоть выжимай. Нет, это не роса!
Тут только я заметил, что его лапки горячи, как свежие ячменные лепешки. Только пневмонии нам не хватало! Надо срочно поставить банки…
Где же Рата? Она-то сумеет поставить баламуту голову на плечи!
– Нет, Философ, – сказал он, назвав меня впервые полным именем.
– Я совершенно здоров и в полном уме.
Он снова замолчал, и я заметил, как пот бисером катится по его лицу. Нет, ему надо обязательно поспать. Завтра поговорим. Но он имел другое мнение на этот счет.
– Малыш, – снова начал я проникновенным голосом, уже безо всякой надежды его как-нибудь уговорить, – давай-ка я поставлю тебе голову на плечи, раз твоя мама забыла о тебе! А потом пойди и выспись, как следует, а завтра поговорим. Ты, я вижу, немного устал.