Сердце на двоих. Истинная друга
Шрифт:
— То есть все ему подготовлю и буду свободна? — уточнила я с сомнением. — Он даже не попросит потереть ему спинку?
«Как его приятель волк».
— Говорю же. Не любит принц плескаться у других на глазах. Даже не разоблачится, пока кто-то есть в комнате.
Обнадеженная, я последовала за синой Ландой в королевские покои.
Подтверждая слова экономки, Арквэн Белегор встретил нас в купальне полностью одетый. В бежевых штанах и наглухо застегнутом камзоле он молча наблюдал за тем, как мы наполняем чан водой.
—
Но только я дернулась к выходу, как низкий голос с хрипловатыми нотками снова прорезал тишину:
— Я имел в виду сину Ланду.
Экономка коротко взглянула на меня и покинула комнату.
— Что-то еще, Ваше Высочество? — спросила я, переминаясь с ноги на ногу и косясь на дверь.
— Вы подготовили полотенце?
— Да, вот оно, — я кивнула на стул, на котором разложила все необходимое, от халата до баночек с ароматными маслами.
— Мочалку?
Принц стоял в темном углу и, заложив руки за спину, смотрел на пламя за чугунной решеткой.
— И ее тоже.
— Сменную одежду?
— Разумеется, Ваше Высочество. Я свободна?
— Нет.
Арквэн Белегор шагнул вперед, выйдя из тени на свет огня, и я увидела, что его лицо розовое от румянца. Опустив взгляд, он взялся за пуговицы камзола.
Он же не раздевается при посторонних! Так сказала моя начальница.
Но принц раздевался — одну за другой освобождал пуговицы из петель, пока ткань с тихим шорохом не упала к его ногам. Под камзолом обнаружилась белая рубаха, такая тонкая, что угадывались соски.
Я отвела взгляд и смотрела, как на стене двигается его тень, пока не услышала плеск воды.
* * *
— Я точно вам нужна? — голос Ондины дрожал от смущения, но Арквэн Белегор был смущен не меньше нее. Впервые он позволял служанке помогать себе во время купания.
Сидя в деревянной бадье, голый, уязвимый без одежды, он потянулся к банке с мыльным раствором: добавишь в воду — и ее поверхность затянется шапкой пены, которая скроет самое сокровенное.
— Помогите мне вымыть голову.
С закрытыми глазами принц слушал звук дыхания в тишине, а затем и шелест неуверенных шагов. Он всегда со всем справлялся самостоятельно, наизусть знал содержимое всех флакончиков, что приносили служанки, но сейчас ему хотелось ощутить на себе руки Ондины.
«Это ничего не значит, — мысленно сказал себе Арквэн. — Я просто устал. Могу же я устать так, что буду не в силах даже пошевелиться?»
И он не шевелился, но не оттого, что устал, — его сковало томное оцепенение, нечто среднее между напряженным ожиданием и предвкушением удовольствия.
Краем глаза Арквэн заметил темно-зеленые складки ткани, кусочек женской юбки: Ондина подошла к купели. Помедлив, она взяла железный ковш, погрузила его в полный чан, и через пару мгновений теплая мыльная вода потекла по волосам Арквэна, на плечи, на обнаженную грудь, вздымающуюся от частого дыхания.
Приятно.
Он опустил веки и запрокинул голову, отдаваясь во власть своей помощницы.
Судя по звукам, Ондина взяла со стула одну из баночек — и вот ее нежные пальцы зарылись принцу в волосы. Служанка осторожно разбирала длинные пряди, массировала кожу головы, втирая в волосы ароматное мыло, и Арквэну хотелось стонать от этой нехитрой ласки. Хотелось просить Ондину не останавливаться и чтобы ее чудесные руки почаще задевали острые кончики ушей.
Принц не знал, у всех ли эльфов уши такие чувствительные, но от прикосновений к его ушам внутри все сладко замирало и по телу волной разливалась нега.
Хорошо, что мыльная шапка скрывала Арквэна ниже пояса и можно было не стесняться своей реакции. А реакция с каждой секундой только крепла, наливалась силой, каменно-твердая прижималась к животу.
Сквозь сомкнутые веки принц различал дрожание света, на лбу и висках ощущал хлопья пены, слышал, как плещется вода, как лопаются на его коже мыльные пузырьки.
— Достаточно?
«Нет!»
— Да.
Водой из ковшика Ондина старательно смывала пену с его волос, пока мокрые чистые пряди не заскрипели под ее пальцами. Закончив, она отстранилась, заставив Арквэна мысленно застонать от досады.
Еще! Он хотел еще больше ее прикосновений.
— Теперь грудь, — он откинулся на бортик бадьи.
Тяжкий вздох Ондины неприятно резанул по ушам. То, что для принца было наслаждением, для нее — утомительной обязанностью. Осознать это оказалось на удивление больно.
— Вымой меня как следует, — процедил он, охваченный внезапным приступом раздражения, но тут же пожалел о своей грубости. Все-таки Арквэн всегда был добр и мягок с девушками. И что на него нашло?
Захотелось попросить прощения, но, учитывая его статус, сделать это он мог только мысленно.
«Отправлю ей корзинку со сладостями в качестве извинений. Потом. О Великие… О боги… Как хорошо…»
Жесткая мочалка из пеньковых веревок не ласкала кожу — скребла, но разгоряченное тело с восторгом откликалось на сильные прикосновения. Красная от неловкости, а может, от усердия, Ондина наклонялась, погружала мочалку в воду и принималась водить ею по груди принца. Сначала под ключицами, затем вдоль выпуклых грудных мышц, не задевая соски.
А хотелось, чтобы задела! Чтобы провела прямо по ним, царапая нежные комочки плоти грубой пеньковой тканью. До легкой боли, смешанной с изысканным удовольствием. До жгучего, сладко-мучительного пощипывания.
С замиранием сердца принц ждал этих прикосновений и заводился от одного только ожидания. Представлял, как это будет, и, возбужденный до предела, сжимал бедра под водой. Мошонка тяжелела, подтягиваясь под член, а сам член встал вертикально, головкой погрузившись в пену на поверхности остывшей воды.