Сердце на двоих. Истинная друга
Шрифт:
— Чаю хотите? — Надо было как-то исправлять положение. Я решила вести себя угодливо и скакать вокруг оскорбленного господина заботливой козочкой. — Так хотите?
Принц, спавший с лица, заторможенно кивнул, и я рысью метнулась в его кабинет за чаем. Ромашка с мятой, говорят, успокаивают нервы. Вот пусть успокоится. Не надо нам приступов гнева.
Я так спешила, так нервничала, так хотела услужить Его Высочеству Белегору и загладить свою вину перед ним, что все, разумеется, пошло наперекосяк.
— Вот ча-а-а…
Дверной порожек вдруг оказался слишком высоким, а мои ноги — неготовыми к встрече с ним. Чашка оторвалась от блюдца и полетела вперед, принцу в руки. Глазами, полными ужаса, я смотрела на то, как зеленая травяная жидкость выплескивается из фарфора и пятнами оседает на белых королевских штанах. О боги! Прямо в районе паха!
Ну почему, почему я такая неуклюжая?
Кружку принц поймал. Ее содержимое в каком-то смысле — тоже.
— Простите, ради Великих, простите, — умирая от стыда, я рухнула на колени перед Арквэном Белегором и принялась своим передником стирать мокрые пятна с его штанов.
— Сина, не надо, — неловко попытался отстраниться тот, но меня охватило такое жгучее отчаяние из-за своей оплошности, такое дикое желание все исправить, что я вцепилась в него мертвой хваткой.
— Я все вытру. Все вытру. Вот увидите. Не останется ни пятнышка.
Я исступленно терла влажную ткань между ног мужчины.
— Сина, не надо, — повторил принц, весь красный.
— Но я хочу, — стоя на коленях, я взглянула на него снизу вверх.
И тут за спиной раздался грозный рык генерала Канагана:
— Что здесь происходит?
Глава 5
То, что показал Арквэну сбежавший из плена друг, напугало его до ужаса. Вернувшись в свои покои, он не смог уснуть. Простыни под ним сбились в бугристый влажный от пота ком: до самого рассвета принц ворочался в постели и думал, думал, думал, вспоминая увиденное.
И не знал, что с этим делать.
А что-то делать надо было. Но что?
Утром Сверр, занятый переездом в другое крыло дворца, более удаленное и уединенное, напомнил Арквэну о своей просьбе, и мысли принца круто сменили направление. Перед глазами больше не стоял кошмар, скрытый черной тканью перчатки. Теперь разумом эльфа владел иной образ. Золотистые кудряшки, россыпь оранжевых точек на лице. Личная служанка генерала Канагана.
Арквэн не знал, какой демон его попутал, что он пригласил девицу к себе, в свои королевские покои. А потом еще устроил ей какую-то нелепую проверку. Зачем?
Но она пришла, милая, необычная, свежая. Двигалась с подносом по его кабинету, и при каждом шаге ее полная грудь, обтянутая тканью платья, упруго подпрыгивала. Смотреть на грудь женщины — неприлично, но что он мог с собой поделать? Когда Ондина опускала взгляд, он поднимал свой и таращился, таращился, иногда даже не отдавая себе в этом отчета.
И за стол он сел только для того, чтобы выставить преграду между собой и этой странной девушкой. Сам ее позвал — и сам спрятался от нее за рабочими бумагами.
Ему было двести тридцать лет, он прошел войну, управлял армией, получал ранения, а тут вдруг ощутил себя глупым юнцом, не знающим куда деть руки. Да принц даже свой язык не мог взять под контроль: в присутствии человеческой служанки тот позорно заплетался.
Он, который привык отдавать приказы, мыслить четко и быстро, принимать судьбоносные решения за секунды, внезапно обнаружил, что не в силах связать двух слов.
А потом Ондина наклонилась, чтобы опустить на стол поднос с завтраком, и ее груди качнулись, оказавшись так близко к лицу Арквэна, что в ушах зашумело.
Дальше — хуже.
События стремительно развивались, в какой-то момент происходящее превратилось в фарс — и вот уже штаны Арквэна мокрые, служанка стоит перед ним на коленях и пылко трет через ткань его… его…
Какая удача, что за время их разговора чай успел остыть!
А может, лучше бы он был горячим…
Только неопытность и волнение не позволили Ондине заметить, как под тряпкой в ее руке вырос бугор. Арквэн не ожидал от себя такой реакции и не знал, что делать. Как скрыть свое состояние от невинной девицы? Как оттолкнуть от себя излишне старательные руки? Как угомонить бурю, поднявшуюся внутри?
Никогда с ним такого не было.
Он, как дурак, все еще держал пойманную в полете чашку, не разбившуюся только чудом. Лицо служанки было прямо напротив его паха. Ее пальцы задевали его мужскую плоть через ткань штанов, и эти прикосновения ощущались острее, чем самые искушенные ласки специально обученных жриц любви. Стоя на коленях, Ондина смотрела на него с приоткрытым ртом, нежным, алым, как лепесток розы, и глаза ее блестели от волнения, но можно было обмануть себя и представить, будто — от страсти.
— Но я хочу.
Он так глубоко упал в порочные грезы, что едва не застонал от этих двусмысленных слов.
Но я хочу…
Хочу, хочу…
Тебя…
Возвращая его к реальности, за спиной раздался грозный рык друга.
— Что здесь происходит?
В спальню размашистым шагом вошел генерал Канаган. При виде своей личной служанки, стоящей перед Арквэном на коленях, он в ярости сдвинул черные брови. Принц поспешил отстраниться. Повернувшись к другу спиной, он торопливо застегивал распахнутую мантию: плотная ткань должна была скрыть возбуждение. Член пульсировал, ныл, болезненно упирался в пуговицы ширинки и не думал опадать даже сейчас, в этой неприятной ситуации.
— Сверр, сина Ондина пролила на меня чай и пыталась устранить последствия своей неловкости.
Оборотень позади угрюмо сопел. Приведя себя в порядок, принц обернулся к нему и попытался приветливо улыбнуться, но собственное лицо показалось резиновой маской.
Рыжая служанка стояла, опустив глаза в пол, и кусала нижнюю губу, чуть более пухлую, чем верхняя.
— Что она вообще здесь делает? — прорычал Сверр. — Я же просил направить ее ко мне.
— Я и собирался, — Арквэн сунул другу в руки пустую чашку, и тот покрутил ее с недоумением. — Просто…