Сердце тени. Книга 1
Шрифт:
– Хочешь ко мне? – догадалась она. – Ну иди. Можно.
Пес легко взлетел на одеяло, не потревожив ни единой пружины. Эмьюз не чувствовала его веса, словно Пэп был легче воздуха! Совершенно никакой тяжести, только слабое гудение в ногах (скорее приятное, чем какое-либо еще) там, где на них ложилось слабо мерцающее тело.
При свете Орина девочка снова развернула послание. Внутренний голос отговаривал, но сердце просило дочитать все до конца. Наверняка есть те, кому совершенно наплевать на других, даже открывших свою душу. Отбрасывающие пройденные судьбы, как прочитанные по диагонали
– «До того, как мой мир перевернулся, у меня была… девушка», – одними губами повторила Тень. – «Только ей оказалось удобней оплакивать меня умершего, чем помочь научиться жить по-новому. Ты, наверное, не знаешь, что такое настоящее одиночество. Я ни о чем не прошу. Мне сейчас подойдет даже иллюзия того, что я кому-то нужен вот такой. Постарайся дать ответ как можно скорее, без своей собаки-поводыря я практически беспомощен».
Дальше только подпись. Эмьюз решила во что бы то ни стало написать ответ и вернуть Пеппера Гримму. Она шлепала по полу босыми ногами, освещая Орином дорогу, заглядывала во все тумбочки, но так и не нашла ничего даже отдаленно напоминающего писчие принадлежности. Только голова закружилась. Вернувшись на свое место, тоскливо взглянула на колокольчик.
– Нет, – оборвала сама себя она. – Только не мисс Гейл. Второе правило Росарио! Не причинять другим неудобств.
Если Пеппер смог отыскать Эмьюз среди множества студентов в университетском комплексе, найти карандаш и клочок бумаги для него пустяк.
– Пэп, – позвала девочка, – мне нужна помощь. Ты же хочешь вернуться к хозяину поскорее? Я не могу написать ответ, потому что мне нечем и не на чем.
Призрачный пес скользнул на пол, демонстрируя готовность отправиться на поиски. Эмьюз старалась ступать бесшумно, внимательно вслушиваясь в голоса спящего здания. Она и подумать не могла, что Госпитальный Корпус такой обширный. Закрытые двери пустых палат, запертые процедурные под номерами и звенящая тишина. Пройдя длинный коридор до конца, Эмьюз свернула на лестницу.
Девочка взбиралась почти на четвереньках. У самой вершины она вытянула шею, желая убедиться, что путь свободен, прежде чем выходить на открытое пространство. На этом этаже также обнаружился неосвещенный коридор, похожий на предыдущий. Луч Орина выхватывал медные таблички.
Пеппер остановился у одной из дверей и толкнул ее лбом. Эмьюз вздрогнула от неожиданности, когда та с легким скрипом отворилась.
«Ординаторская», – прочла девочка. – «Раз открыто, значит, худого не будет, если я войду». Любопытство и щекочущий азарт буквально втолкнули Эмьюз в небольшое помещение без окон.
От мягкого темного ковра поднимались облачка пыли. Нагромождение мебели, белый халат на вешалке в углу, недопитый кофе и старая газета на журнальном столике будоражили воображение. Эмьюз едва не забыла, зачем пришла. «Наверняка писчие принадлежности отыщутся на большом столе или в его ящиках», – девочка бесшумно прокралась к центру комнаты. – «Лишь бы не попасться». Почему-то перспектива быть замеченной вне палаты не особенно нравилась, что превращало малоромантичный поход в настоящее приключение.
Мисс Варлоу почти достигла цели, когда внимание привлекла длинная доска с множеством пришпиленных к ней бумажек, исписанных как минимум пятью разными почерками. Имена, задания, даты, рецепты… На глаза попалась заметка о «неожиданной» слепоте Амбер Лэндвик. Писавший не верил версии псиоников и предлагал собрать какой-то «консилиум». Только на бумажке под текстом красовались два «за» и три «против».
Вдруг где-то неподалеку хлопнула дверь, раздались шаги, а затем и голоса. Эмьюз кошкой скользнула к выходу, чтоб запереть ординаторскую изнутри. «Если это сюда, у меня будет больше времени на то, чтобы спрятаться, пока с той стороны отомкнут простой механический замок», – но вместо того, чтоб искать укрытие, девочка прильнула ухом к гладкому дереву.
– Вам лучше лечь, Сэр, – снова этот леденящий шепот.
– Просто позволь на тебя опереться, Натан. – Мужчины подошли слишком близко. – Я дважды ударился головой: сначала о потолок, потом об пол. Проклятый Симадзу!
Эмьюз закрыла рот обеими руками и почти не дышала.
– Вы действительно хотите проведать Варлоу? – Шаги замерли. – Я бы рекомендовал сделать это утром, Сэр.
– Она дефектная и не достойна называться Тенью, Натан. – Слова жгли уши. – Скоро я это докажу. Не потому что девочка вызывает у меня личную антипатию, а из-за того, что такой Вестник, как она, может поставить под угрозу дело Ордена. Я сам прекрасно отношусь к этой Варлоу.
– Мне кажется, вы говорите неправду, – и Эмьюз безоговорочно согласилась с человеком в капюшоне.
– Не имеет значения, – отрезал Тангл. – Сейчас я должен извиниться. Мне будет проще, если она и в самом деле спит.
– Тогда я лучше провожу вас обратно, – мягко возразил Натан. – Зачем столько усилий ради иллюзии? Если появится желание принести извинения, сделаете это завтра. А нет, так и не жалко.
– Ты всегда такой понимающий, или мне просто повезло? – Тангл не получил ответа, по крайней мере, на словах.
Когда шаги стихли, Эмьюз бессильно сползла по холодной двери на пол. «Не достойна?!» – колотилось в мозгу. – «Он докажет?! Это я ему докажу! Ему и всем».
Из-за поворота вынырнул красивый дом, окруженный живой изгородью, будто нанизанной на невысокий заборчик. В кухне горел свет и играли тени. Золотистые блики от высокого фонаря ложились на дорожку.
– Вот ты и дома. – Джулиус остановился. – Заранее благодарю за помощь.
– Уже уходишь? – Тереза не спешила отпускать его руку. – У тебя ведь все по-прежнему? Ни своего угла, ни мягкой постели. Знаю, что да. Оставайся.
– Мне неловко, – признался он.
– Неловко ему! – возмутилась пожилая женщина. – А мне неловко, что ты пойдешь непонятно куда голодный и усталый. Когда наступает старость, на многие вещи смотришь по-другому. Ты же не подозреваешь, что такое старость. Слушайся меня, пожалей бабкины бедные кости. Ноги так и гудят. Погода меняется.
Сосущая осенняя грусть ворочалась и ныла под ребрами. Дом ни капли не изменился с тех пор, как Джулиус был здесь в последний раз. По крайней мере, внешне.