Сердце волчье
Шрифт:
Гулять по заводской зоне я отказалась. А просто залезла на крышу здания, в котором располагалась лаборатория. И сидела там, укутавшись в одеяло, которое мне принес профессор. Наши охранники расположились в машине, на виду, наблюдая за нами.
– Волнуешься? – спросил профессор. Себе он тоже принес одеяло, расстелил его на грязной крыше и уселся, сложив ноги по-турецки.
– Немного, – призналась я. – Не каждый день прячешься в прошлом.
– Это точно, – согласился Красли. Помолчал, вздохнул тяжело.
– Профессор?
– Да?
– А что такое ИЗТ? Ну… Вы обронили, мол, позвоните в ИЗТ. Это что?
– Институт
– А кого защищают? Нас?
– Не только. Скажем, ты придумала что-то интересное. Отличное научное открытие. А нашелся тот, кто хочет его присвоить. Вплоть до твоего устранения… Институт занимается тем, что защищает тебя и твое открытие, включая физическую защиту. До тех пор, пока есть в этом надобность.
– Мда… Сейчас они защищают нас. А Андре один справится?
– Ли, ну ты что как маленькая? Я вот не думаю, что в прошлом нас ожидают такие проблемы, где потребуется присутствие еще минимум пары оперативников Института. Поверь, и один сможет многое сделать.
– Вы бывали уже там?
– Нет.
– Откуда тогда такие утверждения?
– Я же не стану рисковать твоей жизнью. И Пола. Вообще, нашими жизнями. Прежде, чем отправлять кого-либо куда-либо, мы уже провели пробные запуски. Лет пять как.
– Вернулись?
Красли утвердительно кивнул. Взял мою руку с надетым анализатором, подсветил крохотным фонариком. Вгляделся в данные, что-то буркнул. И опять вздохнул:
– Я устал не меньше твоего, девочка. Только эксперимент оказался вдруг самой важной работой в моей жизни. Отступать не хочется, знаешь ли… Меньше всего я хочу видеть тебя и Пола в маскировочной военной форме, идущих на задание с именем Императора на устах. В первую очередь мне важен сам результат работы, а оборона страны интересует в последнюю очередь….
– А людям это что-нибудь даст?
– Слияние генов?
– Ну…да. Или как это там называется?
– В принципе, так и называется. Даст, Ли. Не знаю еще что. Хотя, сам результат уже говорит о том, что мы совершили огромный прорыв. – Красли развернул одеяло, и вытянулся на нем, подложив руки под голову. – Все ранние эксперименты не приводили ни к чему. Люди гибли, стимуляторы, которые поддерживали организм в процессе перестройки, были примитивны и слабы, не хватало данных для полного обзора состояния подопытного организма. Ты знаешь, что первый анализатор был огромным?
– В смысле?
– В прямом, – улыбнулся в сумерках Красли. – Он занимал половину комнаты в одной из лабораторий. А сейчас, как видишь, не больше наручных часов. Напоминает первые компьютеры. Это сейчас они такие компактные и небольшие, а когда-то первый компьютер весил несколько тонн.
– Время не стоит на месте, технологии тоже… – процитировала я слова Красли.
– Точно. Ошибки тоже совершались. Но ошибки могут направить и в нужное русло, если научиться не делать их еще раз. Все зависит от того, кто ставит эксперимент. Когда в две тысячи сто четырнадцатом году Алекс Коннери объявил о том, что эксперимент со смешением генного набора человека и животного удался, все встретили это сообщение с изрядной долей скептицизма. Но он продемонстрировал свою работу. Человек-шимпанзе. Казалось, что может быть проще? Обезьяна, как наиболее близкий к нам вид животного, значит, как считалось, такой вариант возможен.
– И получилось? Или нет? – заинтересовалась я.
– Получилось. Отчасти. Коннери действительно удалось сделать коктейль из генома человека и шимпанзе. Даже разговаривать подопытный мог, и вполне внятно…
– Красли, Вы не обижайтесь, но я ведь тоже подопытный экземпляр…
Он приподнялся на локте, и погладил меня по руке:
– Прости. Во мне говорит старый ученый, который привык называть вещи своими именами, забывая, что иногда за этим стоят живые люди, а не просто материал для исследования. Прости, Ли…
Я легла рядом, положив ему голову на живот:
– Ладно… А что дальше? Что стало с тем человеком? Ну…с подопытным? Он умер?
– Умер. Коннери что-то намудрил со стимуляторами. Вернее, сказалась нехватка знаний. Пришлось импровизировать на ходу, пытаясь спасти опыт. Ему вводили синтетические гормоны, со сложным составом, которые и стоили дорого, и, как оказалось, не совсем помогали. Лишь усиливали побочные реакции организма. В конце концов, человек-шимпанзе взбесился, и его пришлось усыплять. Правда, не обошлось без трагедий…
– Он кого-то убил?
Пискнула тихонько рация. Красли посмотрел на часы, потом что-то очень тихо сказал в рацию, и снова вытянулся на одеяле:
– Убил. После смерти. Его решили не кремировать, а сохранить для истории. И, когда устанавливали сосуд с телом в лаборатории, возник пожар, который уничтожил и всю лабораторию, и всех находящихся там. Словно природа отомстила за вмешательство созданных ею детей в правила ее игры… – Красли помолчал немного. – Мы уже хорошо подготовлены, Ли. И синтетику не используем для стимуляторов, все сплошь вытяжки из трав, с небольшим добавлением естественных белков и гормонов. Мы почти не зависим от медицинских учреждений для создания стимулятора. Это я тоже считаю прорывом, Линда. И все же, повторюсь, самое мое большое достижение – это ты и Пол. Уже почти год прошел, многие опасные моменты уже пройдены, и вы живы и здоровы. Что еще может радовать больше…
– Но, все же интересно… А почему геном волка?
Красли задумчиво хмыкнул:
– Честно? Не знаю. Мать-природа иногда выкидывает странные штуки. Пробовали многое, а вот удачно прижился почему-то именно волчий набор генов. Загадка!
Я прижалась к нему:
– Может, есть на земле место, где можно спрятаться? Без путешествий в прошлое?
Он погладил меня по голове:
– Не знаю. И мы не всесильны над всей землей, Ли. Рано или поздно нас найдут. И я хотел бы оттянуть момент встречи. Когда мы предъявим миру свое открытие, Военная Канцелярия не сможет прибрать вас к рукам. Потому что это будет уже не секретной информацией, а достоянием мира. А вариант спрятаться во времени – он хотя бы оградит нас на время от нападений и поисков… Согласись, искать во времени, где не существовало понятия «телефон», «спутники слежения», радиостанции», задачка еще та. Зато есть огромные плюсы в прошлом!
– И какие же? – Я начала подмерзать, и накрылась одеялом, прижавшись к Красли.
– Воздух. Атмосфера. Нет смога, нет вырубленных лесов, отравленных морей и озер. Чистота, покой и уют. Антарктида еще не открыта, а люди пребывают в счастливом неведении, что будет изобретена ядерная бомба. И что когда-нибудь мир сойдет с ума…
– Да он давно сошел с ума, – ответила я. – Когда Природа заселила его людьми.
Красли поднялся и протянул мне руку:
– Все будет хорошо, девочка. Пойдем, охрана предупреждает, что находиться здесь уже опасно…