Сердце волка
Шрифт:
Я чуть не упала, но он удержал меня.
От резкого одеколона, смешанного с запахами спиртного, чеснока, жареного мяса, к горлу подкатил ком.
— А что же, мисс Лирей, как думаете, если зверь придет за вами и обнаружит брюхатой? Возьмет ли волк самку, которую оприходовал другой самец? А мы узнаем!
Его слюнявые губы накрыли мои. К горлу подступило выпитое шампанское, тело скрючило спазмом. Я дернулась, вырываясь, но Оуэн держал крепко.
— Оуэн? Лирей? — раздался испуганный голос.
Воспользовавшись
Губа закушена, руки прижаты к груди, в глазах отчаяние. Сестра замотала головой, словно не веря своим глазам.
Меня снова схватили за руку, на этот раз не сильно, просто, чтобы не упасть. На лице Оуэна расплылась пьяная улыбка.
— Мика, детка, — промычал он.
Микаэла развернулась, и, подобрав платье, бросилась прочь.
Хватка Оуэна ослабла, и я сумела вырвать руку. В тот же миг впилась ногтями в его пухлые щеки и прошипела:
— За Микаэлу ты мне еще ответишь!
Оуэн схватился за лицо, и ойкая, отступил, промычал что-то типа «было бы сказано».
А я подобрала платье, и бросилась вслед за Микаэлой.
Вон! Ее голубое платье мелькнуло среди разноцветной толпы.
Прямо бегом, я бросилась за ней, расталкивая танцующих.
— Ох уж эта молодежь! Вечно они что-нибудь затевают! — неслось мне вслед.
Микаэла взбежала по лестнице, я взлетела следом.
Голубое платье мелькнуло за поворотом, хлопнула дверь — сестра скрылась в своих покоях. Когда я подбежала к двери, услышала лишь лязганье засова.
— Мика, — позвала я и хлопнула ладонью по двери. Тяжелый дуб поглотил удар. — Мика, да открой же, я все объясню!
— Убирайся!
Из-за двери раздались сдавленные рыдания.
— Микаэла, пожалуйста, открой! Я ни в чем не виновата!
— Чудовище! — раздался вопль из-за двери. — Правильно про тебя говорят — ты чудовище! Когда он уже заберет тебя!
— Мика, о ком, о чем ты говоришь?
В ответ раздался только надрывный плач.
— Микаэла, поверь, я не виновата! А граф… Просто сильно пьян! Он сам не понимал, что говорит! Говорил, что папа отдал меня какому-то зверю, и что он заберет меня, а потом набросился и поцеловал! Он просто напился, Мика! Микаэла!
Мика не отвечала, я слышала только, как она всхлипывает, все реже и реже.
Постучав еще раз, я развернулась спиной, и, опершись, сползла, усевшись прямо на пол.
— Мика, ты тоже сказала, что кто-то должен забрать меня? Значит, Оуэн был прав? Это правда, про завещание отца? Я не верю, что меня отдали. Микаэла, скажи, что это неправда, что ты не ненавидишь меня?
Тишина.
Если бы только Оуэн сказал это, я бы списала все на пьяный бред, мало ли, что привиделось этому подлецу…
Впрочем, опьянел он не в одну секунду, вполне возможно, что до этого задурил голову моей сестре.
Я
Неплохо бы и мне убедиться, что все это — плод больной фантазии Рьвьера!
Я встала и решительно направилась в кабинет отца, за библиотекой.
Просто здорово, что все заняты внизу. Если правда, что отец оставил завещание, где ему быть, как не в тайном кабинете? Если я переворошу старые бумаги, может, найду что-то… об отце?
Если попытаться достать с верхней полки тяжелый том в кожаном переплете, с надписью Мосхе Минтень «Опыты», нижний ярус отъедет в сторону, и окажешься в папином кабинете. Там, отгороженному от всех и вся не только толстыми стенами библиотеки, но и стеллажами с книгами, ему спокойно работалось…
Я продвинула стремянку, взобралась на самый верх, и решительно потянула на себя кожаный корешок.
Заскрипело, заскрежетало, и внизу образовался проход.
Прежде чем зайти в кабинет, я сложила стремянку и оттащила ее туда, где она стояла. Изнутри кабинет закрывается и открывается легче.
Отгородившись стеллажом с книгами, я подула на спящего мотылька, и тот дал ровный желтоватый свет, освещая небольшой кабинет с высоким потолком. Когда я была тут в последний раз, книги, бумаги, рукописи, свитки, были в идеальном порядке.
Сейчас же вид, словно тут домовые воевали.
Стоило мне подойти к черному, покрытому неровным слоем пыли и усыпанному бумагами столу, как из-за стеллажа раздался звук открываемой двери. Я взволновано махнула на мотылька, приглушая свет.
Перегородка тонкая, слышно каждый звук. В библиотеку вошли двое. Раздалось сопение шмыганье носом, как мне показалось, обиженное.
Стоило двери закрыться, как вошедшие продолжили начатый разговор.
— Ты с ума сошел! Она никогда не станет твоей женой, племянник, — недовольно, чеканя каждое слово, произнес голос моего зятя, герцога Эберлея.
В ответ раздалось сопение. Спустя секунд десять Рьвьер заговорил. Голос его уже не казался пьяным, но дрожал и говорил немного визгливо, видимо, Рьвьер выпил настой горькой йыни, я видела, Пепа им однажды спасла пьяного конюха от хозяйского гнева. Тот тоже мигом протрезвел, но голос очень похоже дрожал.
— Потому, что обещана зверю, дядя? Вы ведь уничтожили документ.
Тяжелый вздох.
— Она не достанется ни тебе, ни кому-то другому.
— Чтобы денежки оставались в твоих руках, да?