Сердце волка
Шрифт:
Когда Штефан все же отреагировал, то, сам того не осознавая, произнес, пожалуй, самые что ни на есть неподходящие в данной ситуации слова:
— Ты прекрасно знаешь, что я этого не смогу сделать.
— Пора бы уже научиться, — невозмутимо заявил Роберт. — Когда ты женился на Ребекке, ты взял на себя ответственность за нее. Я тогда надеялся, что мне никогда не придется тебе об этом напоминать.
— Ладно, хватит! — вспылил Штефан. — Я вообще считаю, что тебя все это не касается.
— Да нет, касается! — возразил Роберт. — Если речь идет о жизни моей сестры, то еще как касается.
— Речь идет о ее профессии, — раздраженно сказал Штефан. — Ее работа предполагает определенный риск. И если бы она не была с этим согласна, то работала бы сейчас продавщицей в почтовом киоске.
— Пока вы берете интервью у всяких там политиков на официальных приемах или рассказываете о сельскохозяйственных проблемах Южной Америки, я ничего не имею против, — начал Роберт, и до Штефана дошло, что его шурин заранее продумал свои доводы и непременно представит их ему сейчас независимо от того, что при этом будет говорить или делать Штефан. — Но подобная выходка больше не должна повториться. Я вам помогу. Я избавлю вас от назойливого вторжения в вашу жизнь различных ведомств, а еще займусь Уайтом, если он вдруг станет вам докучать. В качестве ответного шага с твоей стороны ты дашь мне обещание, что ничего подобного больше никогда не повторится. Мне очень не хотелось бы, чтобы в один прекрасный день мне по телефону сообщили, что ваши трупы нашли в каких-нибудь южноамериканских трущобах.
Штефан молчал. Он напряженно думал над тем, как ему сейчас следует поступить: то ли рассмеяться своему шурину в лицо, то ли наорать на него. Однако он не сделал ни того, ни другого. Он находился в состоянии легкого шока. И не только потому, что Роберт позволил себе беспардонно вмешаться в его личную жизнь, — еще больше его шокировало осознание того факта, что Роберт был абсолютно прав.
Хотя Штефан никогда бы не согласился работать лишь за письменным столом, они с Ребеккой, предприняв эту авантюру в Боснии, безусловно, зашли уж слишком далеко.
Перед машиной мелькнул первый щит, возвещающий об ответвлении дороги в сторону аэропорта. Роберт на пару секунд оторвал взгляд от автострады и посмотрел на Штефана:
— Ну так что?
Штефан по-прежнему молчал, и не потому, что не хотел отвечать, — он просто не знал, что ответить.
— Я вполне могу себе представить, что ты сейчас чувствуешь, — продолжил Роберт, явно неправильно истолковав молчание Штефана. — Ты на меня злишься, и, пожалуй, у тебя есть для этого достаточно оснований. Я не виню тебя в том, что произошло, потому что знаю свою сестру так же хорошо, как и ты, а то и лучше. Возможно, мне и самому не удалось бы отговорить ее от этой безумной затеи. Но так или иначе, ничего подобного больше не должно повториться.
— Ты вполне можешь использовать свои связи, чтобы запихнуть ее в какую-нибудь местную редакцию, — заметил Штефан. — Или вообще добиться, чтобы ее и близко не подпускали к журналистике.
Его циничный тон произвел на Роберта не большее впечатление, чем безуспешная попытка казаться насмешливым.
— Подумай об этом. У тебя есть несколько дней, — сказал Роберт, проигнорировав слова Штефана. — Когда я вернусь, мы поговорим об этом в спокойной обстановке.
— О чем? — уточнил Штефан. — Может, ты хочешь сделать капитальный ремонт нашей квартиры? Или уговорить меня отныне ходить не в джинсах и кожаной куртке, а в костюме и при галстуке?
Съезд с автострады к аэропорту стремительно приближался. Но Роберт даже и не думал сбавлять скорость, и Штефан уже начал подозревать, что его шурин по невнимательности сейчас проскочит поворот. Однако Роберт — лишь в самый последний момент — вдруг резко нажал на тормоза и крутанул руль вправо. Шины пронзительно взвизгнули, и автомобиль съехал с автострады.
— Если эта тетя из Управления по делам молодежи появится опять, поводите ее за нос в течение нескольких дней, — продолжил Роберт. — Впрочем, пока она все равно ничего не сможет сделать. Я разговаривал с профессором Вальбергом. Он в любом случае продержит Еву в больнице еще недели две или три, а при необходимости — и дольше.
— Если я столько проживу, — сказал Штефан подавленно.
Их автомобиль приближался к концу съезда с автострады.
Впереди на светофоре загорелся красный свет, но Роберт не то что не затормозил — он даже и не сбавил скорость. А еще он проигнорировал последнюю реплику Штефана — как и многие другие. Вместо ответа он вдруг резко сменил тему.
— Тебе ведь понятно, что о ваших приключениях никто ничего не должен узнать? Если эта история будет напечатана хоть в какой-нибудь газете, над вами с Ребеккой нависнет серьезная опасность.
— Ну с этим сложнее, — заметил Штефан. — Слишком много людей знают о том, что мы там были, и они кое о чем догадываются. Кроме того, у нас есть определенные обязательства. Это путешествие оказалось весьма дорогостоящим. Для его финансирования нам пришлось занимать деньги, и…
— Это я уже уладил, — перебил его Роберт.
— Это ты уже… что?
На этот раз голос Штефана прозвучал так резко, что Роберт от неожиданности вздрогнул. Затем он улыбнулся.
— Я знаю, что ты думаешь по этому поводу. Ты не хочешь принимать никаких подарков от своего богатенького шурина. Но в этом нет ничего зазорного. Можешь считать, что я дал тебе взаймы. Возвратишь, когда появится возможность.
Он сделал жест, пресекающий любое возможное сопротивление со стороны Штефана еще в зародыше, наконец-то убрал ногу с педали газа и собирался по своему обыкновению затормозить так резко, что ремню безопасности Штефана пришлось бы поднапрячься. В этот момент загорелся желтый сигнал светофора, и Роберт, мрачно усмехнувшись, снова надавил на педаль газа. Автомобиль стремительно рванулся вперед, проскочил на расстоянии едва ли в миллиметр перед другим автомобилем, отчего его водитель испуганно крутанул руль вправо и у него заглох мотор, и, раза в два превышая разрешенную здесь скорость, помчался по извилистому подъезду к аэропорту.
Через пару минут автомобиль с визгом затормозил у одной из больших стеклянных дверей, ведущих в зал регистрации. Роберт перешел на нейтральную передачу, однако затем, мрачно усмехнувшись, снова включил сцепление и проехал еще пять или шесть метров вперед. Лишь когда он заглушил мотор, Штефан, подняв глаза, понял смысл этих действий: они на полтора корпуса машины подъехали ближе, чем положено, к одному из многочисленных знаков, запрещающих остановку и отделяющих проезжую часть от аэровокзала. Роберт, ребячась, поставил машину так, чтобы она находилась как раз подэтим знаком. Уже не в первый раз Штефан спрашивал себя, как Роберт, человек с таким интеллектом и таким образованием, мог получать удовольствие от подобных детских выходок.