Сердцу не прикажешь

Крон Марта

Мой выход встречают стоя, громкими аплодисментами. Я непобедим, ставки взлетают за пределы разумного. Но мне не нужны их деньги. И доказывать я ничего не собираюсь. Я пришёл ради себя. Разодрать старую шкуру, обмыть органы свежей кровью, обновить каждую грёбанную клетку. Лишь в закромах души есть ещё одна причина. Одна на всю мою жизнь. Каждый бой посвящён Арсену. Моему тренеру, моему отцу, моему наставнику, моему лучшему другу. Победа в память о мудрейшем человеке, что научил меня быть самим собой. Я помню все его назидания, до последнего слова. Он вытащил меня из грязи, забрал с улицы, дал новую жизнь, заменил родителей, вложил знания, инвестировал в моё будущее… и сегодня

одним из моих зрителей будет его убийца. Сукин выродок, что не должен был родиться. Его надо было утопить в раковине и смыть в унитаз. Порождение зла. Несущий только гниль и смерть. Одним днём он разрушил мою жизнь. Располовинил на до и после. Убил всё хорошее. Превратил моё сердце в чернильное пятно. И вот снова этот момент – я его увижу. Раздираемый ненавистью, буду смотреть в паскудские глаза и возвращаться в ту последнюю минуту, где умирающий Арсен выдыхал проклятые слова «Не вздумай мстить».

Я не давал слово. Не успел. Но последнее желание учителя стало печатью на моей совести. Я отпустил тогда Кузнеца. Не расправился с ним, как подобало. Он дышал, жил в своё удовольствие, а я задыхался от бессилия. Годы шли и печать стёрлась. Я сам стёр, насильно, переступил через себя, изводясь от несправедливости. Я ждал тринадцать лет. Счастливое число, мать вашу! И вот… я нашёл ахиллесову пяту Кузнеца. Сестра. Его уязвимость. Единственная часть жизни, что можно отобрать, что действительно ему дорого. Маленькая слабость, что он скрывал, чтоб его не достали, не сбили с ног. От этого моё возмездие ещё слаще.

Так что, смотри-смотри, Кузнецов, любуйся. Тебе только это и остаётся.

Нахожу его рожу прямо в первом ряду и делаю то, что его изрядно обескураживает. То, что не делал никогда.

Улыбаюсь.

Хищно. С вызовом.

Я готов драться.

* * *

Сколько уже по времени я держу оборону? Дубов, как я и думал, совсем не думает башкой, берёт силой, выжимает на максималку. Заведённый, озлобленный. Ощущение, что на препаратах сидит. Слишком уж надрывно бьёт. Резок, импульсивен. То, что я от него и хотел. Давай, пацан, ещё несколько ударов и у тебя начнёт сбоить сердечная мышца. Его удары уже смазаны, этот танец вытягивает из него силы. Разбросал себя, не контролирует. Рубцов всегда ставит на технику, его ученики оттачивают мастерство днями и ночами. Проходил я это. И на одной координации движений нихрена выплывешь. Выносливость – это хорошо, но мало. Помимо физической закалки, боец должен быть эмоционально устойчив, сконцентрирован и расчётлив. А Дубов уже энергетически истощён, он не понимает, почему я тяну время и редко нападаю. Психует. На одном адреналине не вылезти. Должна быть стратегия. А он стремится меня забить, при этом полностью рассеивая внимание на другое. Стоит отметить, что выпады у него очень чёткие, правильные. Несколько я принял на себя осознанно, чтобы разогреть в нём пыл, а вот парочку действительно пропустил. Атакует Дубов, будь здоров, так что, завтра мои мышцы скрутятся в баранку.

Дожидаюсь, когда пацан доведёт себя до грани, заработав глубокую одышку и мутное сознание, и вот теперь, вступаю в настоящий бой. В глазах чернеет, руки наливаются свинцовой тяжестью, включается полнейшее хладнокровие. Передо мной больше не молодой паренёк, передо мной мясо, которое нужно отбить.

Удар. Удар. Удар. Отход.

Секунда на любование брызгающей кровью.

Удар. Сильнее удар. Отход. Меняю положение. Удар.

Дубов теряет равновесие, хватается за голову, истекает кровью.

Ты знал на что шёл, пацан. Знал против кого. Я не щажу. И в этот раз тоже.

Одним молниеносным движением я наношу удар в челюсть,

слышу влажный хруст и смотрю, как противник оседает на пол.

Нокаут. Победа.

Твоя заслуга, Арсен, твоя…

Несколько раз моргаю. Глаз заливает кровью. Дубов рассёк бровь, лопнул старый шрам.

Боли не чувствую. Вообще ничего не чувствую. Только жалость, что наставник не хлопнет по спине, не скажет, что я чемпион и он мной на самом деле гордится.

Мельком осматриваюсь, киваю, принимая овации.

Здесь мой Алик, здесь же и Баранов. Но сейчас меня волнует другое. Что будет делать Кузнец?

Глава 17

БОГДАН.

Мой взгляд направлен на этого утырка и Кузнец азартно щерится, словно приглашает подойти первым.

Этого не будет, потому что мне это не нужно.

Я добьюсь своего и без вступительной речи. Мне говорить нечего, а его убогие мыслишки вообще для меня значения не имеют.

Слишком быстро вокруг стягиваются восхищённые, делятся между собой эмоциями, величают меня примером для подражания.

Лицемеры. Выиграл бы Дубов, дифирамбы тогда бы пелись ему.

Но победителем всегда становлюсь я. И быть окружённым прихвостнями, желающими ко мне подступиться и отхватить кусок славы – тоже суждено мне.

Забавно. Когда я так зачерствел? Когда потерял вкус?

Раньше это будоражило, питало внутренний стержень, создавало мотивацию достижения успеха. Сейчас самооценка завышена, уже нет былой паники, что совершу ошибку, все страхи умело переплавляю в гнев, я давно определился кто я в этой жизни. Без преувеличения, я могу за себя постоять, спокойно перенесу любое давление, вырулю, даже, если станет больно и будут потери. Меня учили смотреть страху в глаза, стоять до последнего – смело, честно и достойно. Этого у меня не отнять. Арсен ещё при нашей первой встрече вложил мне в голову важный заклад - «Наш злейший враг – это сомнения в себе. Делай выбор осознанно. Никогда не сомневайся и не сожалей».

Дерево падает, изъеденное червями.

И сейчас, смотря на Кузнеца, я вижу в его глазах этих самых червей. Он не уверен в себе и ещё больше не уверен во мне. Чувствует мою неустрашимость и теряет значительную долю своего апломба. Не знает чего ждать, а потому намерен провоцировать, чтобы вытянуть хоть мизер информации. Только зря всё это. Я не дам ему подготовиться. Его поражение будет таким же внезапным, как и моё много лет назад, когда он обрушил весь мой мир.

– Достаточно, Богдан! – оттягивает меня от толпы Баранов. – Кровоточишь сильно! – оценивает мою оплывшую рожу.

– Пустяки.

Бывало и похуже.

– Пошли, сказал!! – ворчит недовольный врач, оттесняя одного рвущегося ко мне страстного поклонника.

– Ты меня лишил выгодного предложения. – насмешливо хмыкаю я. – Он у нас новую сеть банков открывает.

– Приползёт ещё! – отмахивается друг и заводит меня в специально-подготовленную комнату отдыха.

– Алик где? – падаю на диван, расслабляю руки.

– Наверное, принимает весь удар на себя! – отвечает Баранов, принимаясь за обработку моего лица.

– Ему на пользу. Он любит внимание.

Даю себе несколько секунд на отходняк, переворачиваю мозг в башке, освобождаюсь от пульсирующих эмоций, пропускаю через всё тело успокаивающую вибрацию.

– Набери мне Колю.

Предугадав, что я обязательно об этом попрошу, мой персональный лекарь достаёт из своего кармана мой телефон, быстро жмёт вызов и ставит на громкую связь.

– Как она? – первое, что я спрашиваю.

– Сама не своя. – поступает ответ.
– Бродит по дому, много ест, смотрит в окно.