Сердечные риски, или пять валентинок
Шрифт:
Конечно, он отпустит меня, он не посмеет не подписать мое заявление. Нужны объективные причины моего ухода? По какому праву он требует назвать их? Согласно трудовому законодательству, я могу уйти в любой момент, не озвучивая никаких оснований для этого. Не понимала его. Не понимала его несдержанности, его требований, его отношения. Что за ребячество?
Я перебирала вещи в ящиках своего стола – там тоже требовалось навести порядок, а заодно и найти таблетки от боли в желудке – когда Вадим Евгеньевич
– Арина Витальевна, - на край моего стола легла черная папка. – Вы еще должны помнить этих девушек, - длинный указательный палец постучал по пластику обложки. – Все они прошли собеседование для вакансии продавца-консультанта.
– Да, помню, - кивнув, я повернула голову и увидела его бедро, облаченное в светло-серую ткань брюк, кисть руки, спрятанную в кармане.
– Просьба подобрать для них командные и профессиональные тренинги и вложить сюда распечатанную информацию по ним. Даты проведения будут оговорены позже.
– Хорошо, я поняла.
– Собралась взять папку, но Савельев вдруг придавил ее сверху ладонью, добавив:
– Отчитаетесь лично мне. Результаты я жду уже вечером.
Вновь деревянно кивнула.
– Я сделаю, - и положила порученную папку в лоток со срочным.
Он не торопился уходить. В течение нескольких мгновений - я чувствовала это - изучал взглядом меня, мое рабочее место. Наверное, заметил и бумажный пакет, куда успела сложить принадлежащие мне вещи: блокнот, набор гелевых ручек, калькулятор… На щеках почему-то запылал румянец, от волнения кожу стало покалывать. Я застыла в одной позе, туго натянутой струной, не решаясь пошевелиться, глубоко вдохнуть.
– Делайте, - наконец бросил он и отошел.
***
Я как раз распечатывала порученное мне Савельевым, психологически готовилась к тому, чтобы вновь войти к нему в кабинет и, сдав папку с материалом, вернуться к вопросу своего увольнения, когда мимо прошел Артем. Упав в кресло, парень потер ладонями лицо, рассмеялся, а затем весело взглянул на меня, вытаскивающую из принтера листы:
– Босс чудит второй день, - пояснил после короткого смешка. – Чудеса в решете! Он сам на себя не похож.
Кивнув, выдавив вежливую улыбку, я вернулась к своему столу. И что мне ответить Кожухову? Что, возможно, я замешана в странном поведении нашего руководителя?
– Да и ты странная, - заметил через минуту Артем, наблюдая за мной. – Какая-то понурая, подавленная. И молчаливее обычного. Что-то стряслось?
Я прекратила проверять и сортировать распечатки, все еще хранящие тепло принтера. В любом случае меня выдает напряженное покрасневшее лицо. И Артем заслуживает того, чтобы узнать новость из моих, не чужих уст.
– У меня больна мама, - подняв голову, встретила пристальный, ставший сочувствующим взгляд Кожухова. – Собственно, поэтому и написала сегодня заявление об уходе. Хочу вернуться домой, в Менделеевск.
Подавшись вперед, Артем громко выдохнул.
– Черт побери… Арин, а может, еще подумаешь, а? Я уверен, что босс войдет в положение…
Я отрицательно покачала головой:
– Все уже обдумано. Вадим Евгеньевич подпишет заявление.
– М-м, это объясняет многое… - задумчиво пробормотал Артем.
Заставила себя углубиться в чтение планов тренингов и проигнорировать последнюю реплику, а сердце все равно гулко колотилось.
– Черт, как же жалко, - голос парня звучал расстроенно. – Классно было с тобой работать.
Я ободрила его маленькой улыбкой:
– С тобой тоже было приятно работать. Спасибо за то, что всегда помогал и выручал, за твою доброту. Свято место пусто не бывает, и, может статься, вместо меня придет работник раз в десять лучше. Выше нос!
– Это вряд ли, - вздохнул Кожухов.
Какое-то время мы молча работали. Продолжая бегать по строчкам распечаток невидящим взглядом, я изо всех сил давила полосующую изнутри горечь. «Он сам на себя не похож». Нужно ли нам объясниться без барьеров «начальник-подчиненный»? Ведь каким-то образом мы связаны друг с другом, он чудесный, прекрасный человек, за очень многое я безмерно ему благодарна… И уходить вот так, практически со скандалом… Нет, неправильно. Но способна ли я найти смелость, подобрать слова, чтобы все рассказать ему? А способен ли он трезво воспринять ситуацию? Не думаю.
Преодолею сегодняшний день, а завтра начну новый, с красной строки.
– Шесть тридцать, - оживившийся Кожухов огляделся по сторонам. – Ты заметила, что сегодня многие сбежали пораньше?
– Да, - безразлично отозвалась я.
– Уверен, рванули за подарками. Пойду и я тоже. Надо что-то выбрать для Саши. Кстати, не подскажешь, что подарить девушке на Валентинов день, если ты около месяца с ней встречаешься? У меня идей ноль.
Пожала плечами:
– Опасаюсь давать советы в таких делах.
– Цветы, наверное, глупо… Она собирает фарфоровые фигурки животных, может, что-то поискать для ее коллекции?
Я не ответила, а Кожухов шумно прибрался на своем столе, выключил компьютер.
Наше финальное прощание вышло сдержанным, практически сухим. Я видела, что Артема огорчило мое увольнение, что он переживает из-за него, но старается не подавать вида, и не хотелось кормить его пустыми общими фразами, фальшиво улыбаться. Внутри меня горела пустота, постепенно наполняемая безучастностью ко всему.