Сердечные риски, или пять валентинок
Шрифт:
– Когда ты успел переодеться? И по какому случаю? – спросила, стряхивая снежинки с темно-русых волос своего мужчины.
– Есть повод, сама ведь знаешь, - с лукавой улыбкой произнес он, прижав меня к себе, снова целуя.
Обняв его за шею, я вернула поцелуй, жгучий, быстрый, ощущая, как неистово заколотилось в груди сердце.
Действительно, было неожиданностью, что сегодня он смог забрать меня с работы. Но еще более приятной, воодушевляющей неожиданностью явилось то, что сегодняшний вечер станет полноценно нашим и что он начинается уже сейчас.
– Не ожидала тебя
Вадим прижался лбом к моему:
– Сам не ожидал. Удачное стечение обстоятельств. Макс позвонил и перенес все на завтра. Прямо гора с плеч, а то, если честно, думал, что в девять вечера придется тебе вручать…
Он вдруг смолк, усмехнувшись.
– Что вручать?
– Подарок, - рассмеявшись, он оставил поцелуй на моей щеке, а затем, развернув меня, подтолкнул к передней пассажирской двери. – Поедем?
– Давно ждал? – поинтересовалась я, когда мы оба пристегнулись и Вадим завел мотор.
– Только приткнулся, сразу увидел тебя, как ты выходишь. – Он опалил меня быстрым взглядом, а я, смешавшись, чувствуя нарастающий трепет, принялась стягивать перчатки. – Прекрасная девушка в красном пальто, ловящая ладошкой снежинки. Ты мне точно не приснилась?
Я смутилась еще больше, представив, как, должно быть, нелепо и по-детски выглядела со стороны, улыбающаяся летящим с неба хлопьям снегопада.
– Просто снег, - покраснев, осторожно сняла с волос шапочку, провела ладонью по ставшему влажным меху. – На душе сегодня как-то… необыкновенно.
– Ты права, необыкновенно, - тихо согласился он, и от теплоты в родном голосе я прекратила чувствовать смущение. А Вадим вдруг завладел моей рукой, на миг прижался поцелуем к ладони, запястью, после вновь взялся за руль.
Движение на дорогах, как и следовало ожидать в это время дня и в такую погоду, было затрудненным. Какое-то время мы обменивались впечатлениями о прошедшем рабочем дне, новостями, а потом я вкрадчиво осведомилась:
– У тебя какие планы на сегодня?
Вадим кашлянул, взъерошил волосы и взглянул на меня. В глазах мелькнуло что-то – беспокойство, любопытство – не разобрала.
– Если вкратце, то большие. Только сначала надо заехать в офис. Ты не против?
– Мне показалось, ты на сегодня всё, закончил…
– Осталось минутное дело, обещаю, - он обаятельно улыбнулся мне.
Я задумалась, просчитывая, сколько времени может отнять у нас дорога до офиса, затем – до дома, если, конечно, то, что Вадик запланировал, связано с домашним ужином на двоих. Хотя, скорее, не связано…
Повернув голову, я всматривалась в профиль сосредоточенного лица своего любимого. Каждая черточка была знакома, изучена и взглядами, и прикосновениями. Он о чем-то думал, был напряжен. Возможно, это из-за сложной ситуации на улицах, забитых автомобилями.
Решила не спрашивать его, куда мы отправимся потом, когда он закончит дела в «Маэнпауэр». Судя по его ответу, он все уже решил и устроил сам, но едва ли скажет мне, не станет портить сюрприза.
Я, покусав губу, повернулась к окну. Подумала, что стоит отпустить ситуацию. Я доверяла ему. Очень многое в нашей жизни он решал сам, не привлекая меня. Сначала мне казалось это неправильным, беспокоило меня, но после осознала: все его решения и цели полностью поддерживаю и разделяю, они верные, рациональные, те, которые и сама приняла бы, взяла бы за основу. Поэтому мне дОлжно просто полагаться на своего мужчину, он хочет снять часть забот с моих плеч, взяв их на себя.
Вечерний свет из серебристо-серого стал тусклым и словно выгорел. Кружевные громадные снежинки не уставали сыпаться с неба, но таяли, едва коснувшись черного лоснящегося асфальта дорог и тротуаров, или же были безжалостно сметены с лобового стекла дворниками. У Вадима два раза звонил сотовый, но разговор он не затягивал, отвечая кратко и односложно. Тихо, едва заметным фоном играло радио: старые шлягеры про снег и зимнюю непогоду разбавлялись спокойными балладами. Погода и пробка, в которую попали, сделали свое дело – я полностью ушла в созерцание наряжающегося в летящее снежное неглиже города, будто меркнущего, выцветающего, погрузилась в свои мысли.
Ровно год назад в этот день я вечерним поездом уезжала к маме и Люсе в Менделеевск. Накануне мы с Вадимом провели несколько часов вместе – теплое дружеское общение. Оба точно безмолвно сговорились: обошли тему моего отъезда, увольнения, поцелуя, моих и его чувств, его валентинок, присланных утром… Лишь при прощании он сказал, что будет скучать, что невероятно сильно хочет, чтобы я осталась, но понимает: мне надо уехать. Повторил, что любит… И потом, глядя из окна своего вагона на мужскую фигуру в темном пальто, я, будто преодолев какой-то внутренний барьер, призналась себе, что тоже буду очень скучать, что именно с этим мужчиной мне хорошо как ни с кем другим.
Да, в какой-то степени тот отъезд был побегом, а в какой-то – мудрым решением и выходом из опасной ситуации. Я нуждалась в перерыве и переменах, стремительных и кардинальных. Три недели, проведенные в Менделеевске, дали и то и другое.
Получилось сблизиться с мамой, но только если я старательно закрывалась от факта возвращения в ее жизнь отца и не поддерживала эту тему, когда она всплывала в разговорах. Как ни пыталась, я не смогла принять этого человека, он это чувствовал, и его это уязвляло, но он оставил все, как есть, не делая попыток наладить наши отношения. За все время моего пребывания в Менделеевске мы с ним виделись лишь единожды, обменявшись приветствиями и вежливыми, ничего не значащими вопросами о делах. Мы до сих пор не общаемся, а Люся говорит, что у них с мамой все замечательно складывается.
Возможно, отец действительно изменился, сожалеет о прошлом. Может быть, сестра права и все сказанное, сделанное им было совершено сгоряча? Но где тогда гарантия, что он в состоянии держать в узде свой характер и темперамент? Есть поступки, которые, конечно, можно объяснить и оправдать, но они составляют суть человека, он будет повторять их снова и снова, делая тебе больно. Этого допускать нельзя.
В те три недели я всячески отталкивала мысли о Вадиме, о его словах, о том поцелуе, но… Как бы у меня получилось, если каждый день мы переписывались, созванивались?