Серебряная лоза
Шрифт:
Ковар, укрывающийся за стеной и высоким кустарником, заметил, как сразу исчезла радость с лица Греты. Думая, что её никто не видит, она стала очень печальна.
Продолжая наблюдать, Ковар узнал, что Грета живёт в небольшом флигеле в саду Приюта. Туда он и явился однажды поздним вечером.
Он готовился к упрёкам, к ссоре, к слезам. Но он даже ничего не смог прочесть на этом лице, прежде так живо выражающем радость, печаль, досаду или сочувствие. Это была словно чужая женщина, лишь по случайности похожая на его прежнюю Грету.
— Проходи, — разрешила она, отступая на шаг. — Зачем пришёл?
—
И поскольку Грета ни слова не проронила, лишь молча глядела, добавил:
— Скоро я её вызволю. Но за мной следят, я на виду, и я не смогу её вырастить и защитить. У тебя ещё хранится та машина, которую я делал прежде?
— Думаешь о чужом ребёнке, вот как? — с горькой усмешкой спросила Грета. — А о нашем вспоминаешь хоть иногда?
— Каждый дурацкий день! Почти каждую ночь я вижу сны, что мы вместе и счастливы! — не выдержал Ковар. — И я молю Хранительницу, чтобы хоть однажды это сбылось! Если бы ты знала, если бы только знала, как я виню себя за всё, что сделал! Но если бы ничего не сделал, знаю, винил бы больше. Добром бы это всё не кончилось.
Грета отошла к столу, села, жестом пригласила его сесть рядом.
— Я уже поняла, — сдавленным голосом сказала она. — Поняла, как наивна была, надеясь мирно жить здесь, в городе, и укрывать эту тайну. Люди вовсе не добры, а когда есть возможность причинить зло, они и не равнодушны. Но теперь я готова уехать, убраться отсюда в самый глухой угол, который только найдётся. Молю, только скажи мне, где наше дитя. Я заберу его, и мы спрячемся. Я прошу тебя, пожалуйста! И так уже столько потеряно. Первый шаг, первое слово... Наверное, мамой он уже назвал другую женщину, но он ещё мал, ещё не слишком поздно, он ещё меня полюбит! Ковар, только скажи, где искать! Я ведь пробовала узнать сама, но только ничего не вышло. И Эдгард ни слова не сказал, а я уверена, ему всё известно...
— Там, где ребёнок сейчас, ему хорошо, — ответил хвостатый, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. — А ты нужна мне здесь, слышишь? Или согласна, чтобы я отдал то, второе дитя Эдгарду, и он держал его в подвале годами? Ну же, Грета, вспомни, раньше тебе было жаль этого малыша.
— Раньше у меня не было своего!.. Как ты можешь быть так жесток? Я не хочу заботиться о чужой дочери, это насмешка!
Ковар молча взял шляпу со стола, поднялся и пошёл к двери.
— Погоди! Что ты собираешься делать?
— Обращусь к Эдгарду, выбор у меня не велик.
Прежде, чем он успел затворить за собой дверь, он услышал:
— Постой!.. Я согласна, я помогу.
То, что Грета теперь обитала в флигеле, пришлось очень кстати. Машину можно было установить прямо здесь, а затем устроить так, чтобы явившееся на свет дитя никогда не покинуло стен Приюта.
Безусловно, это тоже было похоже на заточение. Но жизнь в доме с другими детьми, с возможностью выходить на волю, играть в саду, учиться — это совсем не то, что сидеть в подвале, где из посетителей, пожалуй, будет только Эдгард. А уж он-то не стал бы тратить время на нежности и бесполезные затеи, он хотел лишь вырастить оружие, самое лучшее, самое надёжное.
— Эдгард, мне нужны ворон и волк, — сказал Ковар при очередной встрече. — Тебе ведь наверняка непросто за ними приглядывать, верно? А я смогу теперь их спрятать и хочу, чтоб они находились при мне.
Торговец пожал плечами, но спорить не стал. Ему самому от этих двоих не было больше никакого прока, так что однажды ночью он остановился на просёлочной дороге, там, где ему указали.
У столба уже поджидала механическая повозка. Двое хвостатых — один с платком на лице — без лишних слов перенесли волка, затем клетку с птицей, и их машина понеслась вперёд Эдгарда к городу Пара. Торговец не вполне понял, к чему эти тайны, но проезжать пост без волка и птицы ему было спокойнее. А вот куда свернули в городе те двое, заметить он так и не успел.
Но если его и интересовало, отчего Ковар окружил это дело покровом тайны, он не подал виду.
Морозной ночью середины зимы, когда дворцовые стражи ускоряли шаг, минуя коридоры, чтобы разогнать кровь, одна из дверей в западном крыле приоткрылась. Тот, кто выглядывал наружу, не хотел, чтобы его заметили.
Несложно догадаться, отчего он к этому стремился, ведь дверь всегда запиралась, а сидящему внутри не давали ключа.
Створка плотно захлопнулась, оставив снаружи двоих. Один был так укутан, что замёрзнуть ему не грозило. Второй, на голову ниже, запер дверь и повёл своего спутника под руку через коридор. Свободной рукой он придерживал пустую банку. Эти двое вошли в другую дверь, прикрыв её за собой, и в коридоре вновь воцарилась тишина.
Страж, торопливо проходящий мимо спустя полчаса, не заметил ничего необычного и не услышал тоже ничего, за исключением знакомой мелодии, звучавшей из-за запертой двери. Всё так, как оно и должно быть.
Господин Ульфгар, если и проведывал ночами своё хранилище, не выбрал бы эту ночь. Как-никак, настал тридцатый год нового мира. Сегодня город праздновал, и ещё неделю будет праздновать, и он сам, бессменный правитель, выступал на городской площади с речью, принимал подарки и поздравления, а затем допоздна сидел на приёме, где присутствовали лишь самые важные чиновники, да ещё наместники из других городов.
Господин Ульфгар не любил публичных выступлений, он предпочитал не участвовать ни в каких людских собраниях, но дата обязывала. В прошлый раз такое празднество устраивали в двадцатом году нового мира. В следующий, вероятно, устроят в сороковом.
Мудрено ли, что после утомительного дня правитель крепко уснул?
А вот если бы он, томимый бессонницей, спустился вниз, пожалуй, вышло бы неловко. Ведь двое без приглашения явились туда, открыли потайную комнату и всерьёз намеревались войти.
Маленький и ловкий, осторожно ступая по плитам, прошёл к стене и надавил на камень. Если что и изменилось, это не было заметно, но теперь вошёл и второй. Они старались держаться так тихо, как только возможно, ведь существовала опасность, что от этой комнаты к спальне правителя тянутся слуховые трубы.
Тот, что повыше, опустился на колени у металлического хранилища ростом с человека и сунул руку в отверстие в нижней части. Ладонь его, поднявшись, нащупала вентиль, пальцы тронули штыри, препятствующие повороту. На дне каждого были выбиты цифры, но ночной странник искал не это.