Серебряная пуля
Шрифт:
— Так в чем проблема? Разве в отчете не говорится, что все у нее идет хорошо?
— Проблема в том, что эта женщина — мать всех проблем. — Он помолчал. — И отец тоже есть.
Это, как скоро понял Логан, относилось к мужу пациентки, Роджеру, который, казалось, проводил большую часть времени в больнице вместе с женой. Он все время находился рядом, вероятно, взяв на себя роль человека, подвергавшего сомнению каждое движение доктора.
Через две минуты после их появления Логан никак не мог решить, кто из них ему нравится меньше — бесконечно жалующаяся
Сегодняшняя проблема заключалась в том, что Рочелл должна была начать новый цикл химиотерапии. Конечно, у большинства пациентов химия вызывает страх, но они, подавив его в себе, все же принимают лекарства.
Но не Рочелл.
— Это надо отложить, — сказал Левитту ее муж. — Она еще не готова.
— Я очень сожалею, — захныкала женщина.
— Боюсь, это невозможно, миссис Боудин. Мы уже договорились.
— Вы, доктора, делаете все, что вам взбредет в голову, — резко сказал Роджер.
— На самом деле, — ровным голосом сказал Левитт, — вы знаете, что нет. Мы следуем только предписанию.
— К черту предписания! Посмотрите на нее. Она великолепно выглядит, прекрасно себя чувствует, зачем ей опять глотать лекарства?
— Я чувствую, что больше уже не могу, — простонала Рочелл, и ее нижняя губа задрожала. — Нечестно доводить меня до такого состояния. От одной мысли об этом мне уже делается дурно.
— Они просто пользуются твоей добротой. Другим пациентам выдают куда меньше лекарств.
— Это неправда.
— Ну конечно, вы можете так говорить, вы же не разрешаете нам с ними общаться.
— Мы обязаны сохранять их анонимность, как и вашу. — Левитт шумно выдохнул, пытаясь держать себя в руках. — Я понимаю, лечение чрезвычайно неприятное, и, слава Богу, опухоль действительно уменьшилась. А то, что мы делаем, так на это есть основания. Мы тщательно изучили лабораторные данные…
— Мы тоже, — отрезал Роджер. — И мы думаем, что незачем принимать лекарства. По крайней мере, мы настаиваем на снижении дозы.
— Сожалею, но это невозможно.
Роджер Боудин покачал головой, будто не верил в очевидную тупость врача.
— Я не хотел бы этого говорить, но мы проконсультировались кое-где, чтобы получить объективную оценку.
— Что вы сделали?
Если он хотел завладеть вниманием Левитта, ему это удалось, вне сомнений, на миг Логану показалось, что коллега лишился рассудка. Но профессионализм возобладал.
— Миссис Боудин, — сказал он вежливо, повернувшись к пациентке, — ваше право получать информацию. И также ваше право в любое время отказаться от лечения. — Он уставился в пол и откашлялся. — Если вы выбираете такой вариант, будьте добры сообщить мне как можно скорее, чтобы я успел приготовить соответствующие бумаги.
Левитт играл с огнем. И Логан это понимал. Действительно ли он может ее отпустить?
Все верно. Почти тут же Роджер пошел на попятную.
— Я не имею в виду это. Нет, ничего подобного. Тот человек, мой кузен, и мы с ним просто поговорили.
Левитт холодно смотрел на него.
— Я повторяю. Вы можете выбирать. Вам известны наши правила. А теперь мне нужно к другим пациентам.
Он повернулся и направился к выходу. Логан за ним.
— Доктор!
Они повернулись. Глаза Рочелл повлажнели.
— А вы могли бы зайти ко мне позднее? — Она была похожа на девочку. — Может быть, завтра? Я бы просто хотела вас кое о чем спросить.
Он кивнул.
— Конечно.
Как только они вышли в коридор, Левитт сцепил руки.
— Понял? — добавил он, широко улыбаясь. — Ведь это ты скоро пойдешь к ней.
Злокачественные клетки уже исчислялись десятками миллионов. Мигрируя из груди, они успешно осваивали новую среду. Они прекрасно приспосабливались в костном инфильтрате.
Она изо всех сил старалась не обращать внимания на ноющую боль. Она терпела. Она годами утверждала, что у нее нет никакой болезни. Но тиленол в ящике ее стола все же лежал, принося временное облегчение.
Болезнь развивалась. Злокачественные клетки вели себя не так, как нормальные. Каждая из них становилась профессиональным убийцей, поглощала питательные вещества, необходимые для жизни здоровых клеток. И тем самым выказывала презрение к физиологическому равновесию, необходимому для организма. Опухоль появлялась каждые три недели. Каждое новое поколение злокачественных клеток становилось еще агрессивнее.
Муж знал ее лучше, чем кто-либо еще. Перед сном он замечал, к сожалению, не впервые, что она все время трет поясницу. И, отмахиваясь от ее самоуверенности, он все же настаивал на том, чтобы показаться врачу.
Логан в ту ночь почти не спал, но это его мало беспокоило. Подоткнув под себя подушки, он сидел в кровати среди кучи блокнотов, пил черный кофе из кофейной чашки, некогда подаренной подружкой. На чашке красовались фотографии докторов Франкенштейна, Килдера, Менгеле и было написано: «Медицина — стра-а-анный бизнес». Он так увлекся записями, что почти до зари не смотрел на часы.
Это непростое задание надо выполнить во что бы то ни стало. Описания исследований, ведущихся в институте, не просто захватывали, они вдохновляли. Вот главное, что происходит в АИРе, а не стычки между сотрудниками, бюрократия или другие маневры. Такое есть везде, но только здесь можно заниматься увлекательнейшей работой.
Протоколы — душа и сердце института, его сущность и предмет гордости. Для молодого врача, изучившего записи, это шанс познакомиться с работами величайших умов в этой сфере, открывших перед ним будущее раковой медицины.