Серьезные люди
Шрифт:
— Сидел, возился с пылесосом, а потом вдруг исчез. Мы кинулись искать, а его нигде нет. Я уж во двор выбегала, там тоже никого. Одну сандалию нашла, в лифте… Может, вы чего знаете?
— Ой, девонька, я и не знала, что ты отсюда, от Турецких, а то я б тебе еще внизу сказала.
— Говорите скорей, — заторопила Мила, — что случилось? Вы видели что-нибудь?
— Да то-то ж и оно! Я из магазина шла, из «Красного», ну, что — на проспекте. Вот иду и вижу, у нашего-то подъезда машина черная стоит. Не совсем рядом, а на повороте к набережной. На углу, стало быть.
— Мария Васильевна, что ж вы на пороге? — застонала Ирина. — Проходите, садитесь…
Все устроились, разумеется, на кухне. Мария Васильевна только носом потянула и сказала:
— Котлеты сгорели.
— Да будь они прокляты, эти котлеты! Что с Васькой?
— Так что? Я уже все и сказала. Энтот так быстро сиганул, что я и номер увидеть не успела. А я сразу-то и не поняла, Ирочка, что это ваш паренек, ну, который с вами живет. Лица-то не видно, а ведь так разве угадаешь? Я и думаю себе: что ж это могло быть? Никак украли мальца-то?
— Почему вы решили, что украли? — вмешалась Мила.
— Так ведь рожа-то у мужика, как есть, разбойная! Он-то, говорю, как ощерился на меня, — ну, чистый волк. Ужас. Ну, пока думала да соображала, вспомнила, что видела, как Ирочка паренька энтого в школу провожает, а потом встречает. И додумалась: ваш, наверное, да?
— Увы, наш, — вздохнула Мила. — А еще чего-нибудь про того мужика запомнили? Вы ж близко стояли?
— Не то чтобы близко, ну, как отсюда до двери.
— Значит, могли видеть подробности?
— Да какие там подробности? Он паренька так вот прихватил, — Мария Васильевна обняла рукой свою полную сумку и показала, как мужик держал Ваську, зажав его голову и плечи под мышкой, и как на нее посмотрел. Она даже глаза выпучила и рот открыла в зверском таком, как в телевизоре показывают про бандитов, оскале. Нет, ты представляешь, девонька! На глазах прямо! И ничего не боятся! Совсем оборзели, бандиты проклятые!
— А приметы какие-нибудь не заметили? Ну, там, как он выглядел внешне? Во что одет? Лысый, нет? Возраст примерный?
— Ага, не совсем лысый, но такой, — закивала женщина. — В сером костюме. И весь сам какой-то серый. Я ж говорю: волк… Возраст, спрашиваешь? Думаю, лет около шестидесяти, матерый такой злодей. А вот еще чего! Вспомнила! У него на кулаке, которым он мне погрозил, синее было. Ну, как эти рисуют себе, уголовные… Я в телевизоре-то видела… Ужасти сплошные… А как, Ирочка, с Люсенькой-то нашей? Удалось чего?
— Да все с ней хорошо, — поморщилась Ирина. — А у нас — совсем плохо! Вот, собрались ехать, и Людмилу хотели прихватить с собой, чтоб устроить… А теперь какая ж поездка?!
— Да ничего, не волнуйся, глядишь, образуется. И с поездкой ничего не случится… А за Люсеньку, ой, как спасибо-то вам! — запричитала и Мария Васильевна. — И уж Саше-то, Сан Борисычу твоему, такая благодарность! Доброй души человек!..
— Да, добрый… — пробормотала, начиная сердиться не на шутку, Ирина сквозь зубы. — Ну, вот что теперь нам с тобой делать? — она посмотрела на Милу, словно ища у нее поддержки.
— Больше ничего такого не заметили, что помогло бы отыскать этого преступника? — Мила внимательно посмотрела на Марию Васильевну. — Что в глаза бросается? Чего у других мужиков нет? Цвет волос какой?
— Дак волосы-то? — три волосинки, и те — дыбом. А чего у других нет? Ха!.. — она задумалась и вдруг встряхнула головой. — Во, вспомнила, кажись! У энтого, когда он мне кулаком грозил, что убьет, мол, на месте, если я кричать стану… ага, вот тут, — женщина показала на костяшки своего кулака, — синее было, да? Я так сказала?
Мила в нетерпении кивнула.
— Ага… а если приглядеться, то это вроде как нарисованные такие перстни были. Только это буквы, по-моему, по букве на палец. Я еще чего обратила внимание: «Маша» показалось. Ну, не свое имя. Кто она ему там, энта Маша, полюбовница? Жена? Дочь? Только откуда, думаю, семья у такого зверюги?
— Обычно уголовники на этих пальцах свои собственные имена накалывают, — со знанием дела сказала Мила. — А уж на груди — церкви всякие, «не забуду мать родную», про могилу всякое и прочее.
— Точно! Грудь-то я не видела, а вот на руке, когда кулаком он тряс и рукав пиджака опустился, вот тут, — она показала на внутреннюю сторону своего локтя, — я заметила тоже нарисованное, вроде креста. И вокруг него чего-то вьется. То ли цветок, или вьюн, не поняла. Только где ж было разглядывать-то? Я от страха даже глаза закрыла…
— Ну, хоть это увидели, и за то спасибо.
— Да уж чего спасибо-то, не за что… Ну, чем могла. Ваш, значит, ай-я-яй!.. Пойду, девоньки. Извиняйте.
— Спасибо, тетя Маша, — по-домашнему простилась Ирина. — Будем звонить… А чего говорить, и сама не знаю… Но мобильную трубку она достала и нажала вызов мужа. — Шурик, ты где?.. Как, что со мной? Ты посмотрел бы! Беда у нас страшная… — Ирина стала излагать события в той последовательности, как они происходили, даже мертвого котенка вспомнила.
— Дай, я скажу два слова, — заявила Мила, отбирая у Ирины трубку. — Александр Борисович, сейчас я вам…
— Мила, в чем дело, мы ж на «ты»? Объясни внятно, что стряслось? Куда убежал Васька, я ничего не понял? И при чем здесь коты?
Мила в двух словах описала ситуацию и добавила то, о чем стало известно от Марии Васильевны, которая сама видела, как происходило похищение мальчишки. Теперь это ясно. Видимо, Васька вышел на лестницу, к мусоропроводу, а там его поджидал похититель. Описала его внешность, включая и синюю надпись на пальцах, похожую на «Маша».