Сёрфер. Вкус холода
Шрифт:
– Ты без косметики такая … – он замолкает, не договорив.
– Какая?
– Ну, более нежная, беззащитная, домашняя что ли. Какая была там, … в Коктебеле.
Эти слова вызывают во мне внутренний трепет (я почти не пользовалась косметикой тогда, давая коже лица отдохнуть и загореть). Но тут же внутренне подбираюсь.
– Кир, не начинай! Я же просила!
На его губах появляется печальная усмешка.
– Да понял я – понял. Я всё понял! Ты – верная жена. Любишь мужа. У тебя всё хорошо. А я просто недоразумение на твоём пути, сбивающее с толку. Твоему мужу очень повезло! – снова печальная усмешка, – Так что, расслабься. Давай просто погуляем пока погода хорошая? Вечером обещали дождь.
– Никуда
– Да перестань! Завтра вернёмся в Москву, и ты меня больше не увидишь. Обещаю! А сейчас всё равно делать нечего, пока твой муж не вернулся. Мы ведь можем просто вместе погулять?
Просто вместе погулять?
Почему-то именно сейчас я вспоминаю ту историю о трагедии на Чегете, и вопрос вырывается сам.
– Скажи, а эта погибшая девушка, Надя – у тебя с ней что-то было?
Сначала ответом мне служит только внимательный прищур глаз, в котором сквозит явное удивление моей наблюдательности.
– Нет. Я же говорил тебе, что никогда не связывался с замужними женщинами.
– Но она тебе нравилась. Ты хотел её. И она тебя, наверняка, выделяла как мужчину среди остальных. Верно? Ты поэтому вызвался добровольцем в поиски?
– Верно, – спокойно соглашается он, – Но вызвался не только поэтому. Там погибло четверо, Оля! Всех я знал лично. – вздыхает, окидывая тяжёлым взглядом, в котором сквозит боль, – Если бы она и остальные были в группе со мной или с гидом – этого бы не случилось. Она погибла, потому что её муж возомнил себя крутым, захотел нам с Бизоном что-то доказать и хреново руководил группой. Горы не прощают глупости и безответственности. А если бы его не увезли в больницу с переломами, когда вытащили, я бы ему ещё добавил за то, что его дурость убила её и ещё трех человек. Самая нелепая и печальная смерть, когда люди внезапно погибают вот так – из-за чьей-то глупости!
Кир замолкает, выжидательно глядя на меня – спрошу ещё что-то или нет. Я не спрашиваю. Я вспоминаю его слова, сказанные мне три года назад у того белого обелиска на горе Клементьева: «Все мы однажды умрём. Но смерть – знаешь, она заставляет меня чувствовать бессилие и уязвимость. Потому, что я привык думать, что сам управляю своей судьбой. А внезапная смерть не безразличных мне людей – это, пожалуй, единственное, что я не могу контролировать».
– Так ты пойдешь со мной прогуляться или нет? – наконец, повторяет свой вопрос он.
***
Мы, не торопясь, прогулочным шагом идём по улицам в сторону стадиона с Олимпийскими объектами. Попутно разговариваем, сначала так – ни о чём. В основном делимся впечатлениями о путешествиях: где были, что видели, что особенно впечатлило и запомнилось.
Тем временем небо постепенно затягивает, а меня не покидает двоякое чувство. С одной стороны, это досада и разочарование – ему от меня всё-таки был нужен только яркий и страстный секс. Ничего большего он мне не предложил, уводить от мужа не собирался. Соблазнить на секс с нескольких попыток не получилось, и он сдался. Сдался и всё-таки переключился на Машу.
Как банально и как жаль!
А с другой, навязчивое шестое чувство говорит мне – он хотел бы, но просто боится предложить что-то большее. Потому как привык к своей свободе и образу жизни. И, одновременно с этим двояким чувством, я чувствую облегчение. Напряжение ушло, и я могу спокойно разговаривать с ним, почти как со старым приятелем.
Спрашиваю, как давно он занимается фотографией, что его привело в эту профессию и почему именно фэшн, портреты и ню. Кир отвечает сжато, но максимально информативно. До этого он много лет работал в автомобильном бизнесе, продавал машины, довольно успешно. Лет пять назад возник интерес к портретной фотографии. Сначала в виде хобби, параллельно давнему
Я слушаю его и вспоминаю, как сильно меня поразили готовые снимки новой коллекции белья Максима, когда я увидела их буквально несколько дней назад. Особенно снимки Артёма и Ани – стильная чувственность с налётом агрессии. В его фотографиях есть индивидуальность, красота. Снимки, которые хочется долго разглядывать.
Именно это восхищение озвучиваю Киру. Он радостно улыбается и говорит, что слышать такое мнение от меня ему особенно приятно. А я рассказываю о тех эмоциях, которые испытала, когда Барычев сказал мне, что наши морозные образы станут «лицом» рекламной компании – радость и удовлетворение от своей причастности к такому результату. Ведь я сама точно так же пришла в свою нынешнюю профессию в стремлении создавать красоту, выразить свою индивидуальность, проявить креатив. Именно творческие съёмки, а не коммерческие, в полной мере давали эту возможность. В работе над новой коллекцией Макса это совпало. Но такое бывает крайне редко. Для меня вообще случилось впервые.
Мои мысли возвращаются в Крым, я вспоминаю Алексея, друга, с которым Терновский путешествовал вместе тем летом три года назад, и который оставил мне очень светлое впечатление о себе.
– А, кстати, всё хотела спросить у тебя и забывала. Как дела у Лёши?
– У Лёши? – мы коротко переглядываемся, и я понимаю, что переспросил он вовсе не потому, что не понял, о каком именно Лёше идёт речь, – Да всё хорошо у него. Женился, дочке уже два года, ждут с женой второго. Вроде сына УЗИ показало, – это звучит как-то преувеличенно небрежно, – Ты помнишь Марину?
– Марину? Конечно!
– Ну – вот.
– Погоди – он на ней женился? – ответом мне служит утвердительный кивок и мимолётная улыбка.
– Да ты что? Ну, надо же! – восклицаю удивлённо, – И где они живут? В Киеве?
– Нет, в Питере. Много кто уехал из моих знакомых из Украины.
– Понимаю!
Останавливаюсь рядом с ним. Секунду раздумываю, стоит ли это делать, но всё-таки протягиваю руку и легонько, ласково сжимаю кисть его руки в поддерживающем жесте. Наши взгляды встречаются. Чувствую ответное осторожное пожатие и вижу вспыхнувший огонёк света в его глазах. Мне кажется, он хочет меня обнять, даже едва заметно качнулся в мою сторону, словно его что-то повело. Но огонёк гаснет, он сдержанно кивает, выпускает мою руку и продолжает идти дальше.
Некоторое время смотрю ему в след, не двигаясь с места. Накатывает печаль и в голове проносится странная мысль: «Мы должны быть вместе, потому что только так правильно». Усилием воли я отмахиваюсь от неё: «Бред! Это не может быть правильно! Ему не нужны серьёзные отношения, а у меня есть муж. Так что, забудь об этом. Просто забудь!»
Ускорив шаг, догоняю его.
– А почему они именно в Питере обосновались? У кого-то из них там родственники?