Сёрфер. Вкус холода
Шрифт:
– Ого!
Встаю, подхожу к окну, отодвигаю рукой штору и зажмуриваюсь от ярких лучей солнца, врывающихся в комнату.
– Тебя больше не тошнит?
– Нет. Всё хорошо. Только слабость и спать хочется.
Раньше у меня бывали приступы мигрени. Вот такие – до тошноты и даже рвоты. Это всегда было связано с нервным перенапряжением и усталостью. Ну и алкоголь тоже мог поспособствовать. Вадим был прав, обращая моё внимание, что я увлеклась коктейлями вчера. Но такие приступы случались и без капли выпитого спиртного, а с тех пор, как мы начали жить
В итоге моё катание в горах сегодня отменилось. Вместо этого я приняла две таблетки и легла обратно спать с холодным мокрым полотенцем на лбу. Вадим хотел остаться со мной, но я знаю, что это недомогание всегда проходит у меня долго, может и на целый день растянуться. При этом мне необходима полная тишина и темнота. Так зачем ему скучать рядом? Поэтому они втроём, как и планировалось накануне, уехали кататься в горы, а я осталась в отеле. К счастью, на этот раз, после нескольких часов глубокого сна, мигрень прошла, и я снова чувствую себя человеком.
– Тебе надо поесть. Сходи, пообедай в отельный ресторан. Только спать больше не стоит, а то ночью не заснёшь.
– Да, ты прав. А как у вас там дела?
– Нормально. Катаемся. Сегодня тепло, солнышко – красота! Сёрфер-фрирайдер опять укатил на красные трассы. А мы с Машей катаемся вместе, – весело рассказывает он и только этот «сёрфер-фрирайдер» звучит с пренебрежительными нотками, – Я позвоню, когда соберёмся ехать обратно. Думаю, ещё часа два, и поедем. А ты сходи, пообедай!
– Хорошо, папочка – схожу.
Я с улыбкой кладу мобильный обратно на тумбочку.
Меня не волнует тот факт, что Маша опять катается с Вадимом вдвоём. Я уверена в муже. И Беляева наверняка заняла выжидательную позицию, или сменила предмет влюблённости после прошедшей ночи. Кстати, о прошедшей ночи – вот это меня волнует. Это меня просто выбешивает! Хотя и понимаю, я – с мужем, а Кир и Маша имеют право делать что хотят.
Иду в ванную, принимаю контрастный душ, чтобы проснуться и взбодриться. Но он не сильно помогает мне в этом. Наносить макияж нет ни сил, ни желания. Да и зачем? Я же на отдыхе, одна. Сейчас пообедаю, после обеда немного прогуляюсь. Надеваю тёплые кроссовки, накидываю лёгкую демисезонную куртку, подхватываю рюкзак и покидаю номер.
По дороге в отельный ресторан мне звонит Маша. Мне не хочется с ней разговаривать, но я всё же отвечаю.
– Как самочувствие, бедняжечка моя? Вадим сказал, ты уже оклемалась? – её голос звучит как-то преувеличенно бодро и заботливо.
– Да. Вполне.
– Что делаешь?
– Иду обедать.
– А после какие планы?
– Пока не решила. А что?
– Ничего, просто решила узнать, не скучаешь ли ты там одна.
– Нет. Я найду, чем себя занять, не переживай!
– О, да! В этом я не сомневаюсь! – звучит с досадой и следом прилетает неожиданное и непонятное, – Как ты это делаешь, Тихонравова?
– Делаю что?
– Ничего! Ладно, до вечера.
Связь прерывается, а я некоторое время с недоумением смотрю
К счастью для него и для меня. Иначе …. А что «иначе»?
***
После обеда решаю зайти в номер, и накинуть худи под куртку для прогулки по улице. В одной футболке прохладно. Проходя по коридору отеля, замечаю, что дверь номера наших соседей приоткрыта. «Уборка» – мелькает в голове мысль, но тележки горничной рядом с нею нет, а внутри узкой прихожей видно, лежащий на полу рядом с дверью, зачехлённый сноуборд Кира. Я останавливаюсь, чувствуя волнение и растущую тревогу следом.
Так вот с чем был связан этот странный Машин звонок!
На пороге появляется хозяин сноуборда, хочет закрыть дверь, но замечает меня. Видно, что он зашёл совсем недавно, не успел даже куртку снять.
– Накатался уже? Что так быстро? – выпаливаю злобно и скрещиваю руки на груди.
Он окидывает меня хмурым взглядом.
– Я убрался на склоне. Схватил переднего канта и повредил плечо.
– Бедняжка! И что с плечом? – в моём тоне звучит ироничное недоверие.
Терновский медленно и осторожно снимает правой рукой куртку, вешает её на крючок вешалки в прихожей, при этом морщит лицо и подхватывает левое предплечье.
– Ничего серьёзного. Я заехал в травму и сделал рентген – ушиб и растяжение.
– И как же это тебя так угораздило, интересно? – по интонации ясно, что я не верю в эту историю с повреждённым плечом.
– Думаешь, я вру? – всё тот же хмурый взгляд, – Зачем?
– Вот и я думаю – зачем?
– Твою мать! Иди себе дальше, куда шла!
Дверь захлопывается перед моим носом.
Ох, и не фига ж себе! Может и правда убрался, раз такой злой?
Открываю дверь своего номера, снимаю куртку, надеваю худи. Почему-то злость отступает, и происходящее начинает меня забавлять. Пока чищу зубы, критически разглядываю себя в зеркало. Вид бледный и усталый. Надо бы всё же нанести на лицо тональник и замаскировать синяки под глазами. Протягиваю руку к косметичке, но тут же останавливаюсь.
Так! И ради кого ты, вдруг, решила освежить свой внешний вид? Обойдётся!
Яркое солнце по-прежнему светит в окно. Вместо того, чтобы сразу пойти, как и собиралась, на прогулку, выхожу на балкон, облокачиваюсь локтями о перила. Чуть погодя Кир выходит на соседний. Зеркалит мою позу и снова морщит при этом лицо.
– Я правда убрался на склоне! Что-то попалось под доску при повороте. Не успел ничего понять. Вот и угораздило.
Я ничего не отвечаю, подставляя лицо солнечным лучам, прикрываю глаза. Он тоже молчит, но я чувствую на себе его взгляд. Поворачиваю голову навстречу, прикрываю лоб ладонью, защищаясь от солнца. Наши глаза встречаются. Он смотрит как-то странно, словно любуется.