Сергей Фудель
Шрифт:
30 ноября Особое совещание при МГБ СССР, в соответствии с предложением следствия, «учитывая преклонный возраст и состояние здоровья» [236] , постановило: «Фудель Сергея Иосифовича за участие в антисоветской церковной организации и антисоветскую агитацию — сослать сроком на пять лет» [237] . Другие арестованные получили от десяти лет исправительно — трудовых лагерей (главный обвиняемый, отец Владимир Криволуцкий) до трех лет ссылки (О. И. Сахарнова).
236
Там же. Л. 197.
237
Выписка из протокола № 1 Особого совещания при министре государственной безопасности СССР от 30 ноября 1946 г. Выдана ЦА ФСБ РФ.
После
25 декабря начался этап в Минусинск, где в январе 1947 года удалось устроиться на временную работу юрисконсультом сразу в нескольких учреждениях. Однако такая жизнь ссыльного показалась чересчур благополучной для надзиравшего над ним местного управления МГБ, и в сентябре 1948 года последовал перевод в отдаленное от крупных дорог село Большой Улуй (в полусотне километров к северу от Ачинска, ближайшей станции железной дороги), где Фудель находился до окончания срока.
Единственным утешением был здесь открывшийся в 1947 году после многолетнего запустения храм Святого Николая, куда на службу по воскресеньям приходили не только местные православные, но и ссыльные крестьяне — католики из Литвы, которых в поселке было немало [238] . Молитва приносила чувство единства с родными людьми и всем, что было дорого сердцу: «Скажи тете Марусе, что в Страстную неделю и на Пасхе я часто буду с нею и сам буду чувствовать ее любовь» [239] , — писал Сергей Иосифович сыну.
238
С 1917 по 1926 г. в этом храме служил священник Евфимий Горячев, расстрелянный в 1937 г., а в 2000–м — причисленный к лику святых новомучеников российских.
239
Письмо С. И. Фуделя Н. С. Фуделю от 22 апреля 1948 г. // СС. 1, 281.
Полжизни проведя в неволе, Фудель имел право сказать, что тюрьма открыла ему истинный и очень простой жизненный смысл: стараться всегда и везде сохранять тепло сердца, зная, что оно будет нужно кому-то еще. После прожитого и пережитого в качестве узника Мертвого дома он смог подвести общий итог главного, что было в его жизни. «Есть вера — обычай, и есть вера — ощущение. Нам всегда удобнее пребывать в первой, каков бы ни был в нас этот обычай — бытовой или рациональный, как у сектантов. Обычай ни к чему духовно трудному не обязывает. Вера — ощущение требует подвига жизни: труда любви и смирения. И только она дает ощущение Церкви, которого в нас так ужасно мало, о котором мы часто даже и не слышали<…>. Вот только к этому ощущению реальности святой Церкви, к ощущению ее святого пребывания в истории и вели многих из нас годы тюремной и ссыльной жизни» [240] .
240
Фудель С. И. Воспоминания // СС. I, 107–108.
Конец ссылки и административный минус. Усмань
Одиночество, оторванность от родных и скудость жизни в далекой сибирской ссылке Сергей Фудель пытался преодолевать самым достойным, самым верным способом — эпистолярным. Сын С. И. Фуделя был главным адресатом писем отца начиная с 1947 года и сохранил их в семейном архиве — эти письма составили большой корпус.
«Для меня время тянется долго, но это понятно. Мне надо совершенно свыкнуться с мыслью о том, что я должен жить один, и не год, и не два, а может быть, и до конца жизни. Если эту мысль принять как естественное, как нечто такое, что находится в каком-то плане жизни, то можно не замечать времени и здесь», — писал он сыну еще из Минусинска. Вскоре с Минусинском («горы, арбузы, пески, дикая жара, ветры, степь») пришлось расстаться, и ссылка продолжилась уже вдалеке от городских центров. «Грязная большая деревня над большой рекой, лес, озера, болота, мошкара» были вполне надежно отрезаны от крупных населенных пунктов, так что весенняя, равно как и осенняя, распутица приостанавливала даже почтовую связь по причине отсутствия мостов.
Сибирская ссылка требовала здоровья и сил — нужно было работать и зарабатывать хотя бы на самый скромный угол и кусок хлеба. Ведь в отличие от тюрьмы — в ссылке человек должен содержать себя сам. Ни на какую более или менее интересную работу ссыльный поселенец претендовать не мог. С большим трудом нашел он в Большом Улуе место конторщика — счетовода в пункте по заготовке зерна, дававшее мизерный заработок. «Попал я на такую службу, где работают и днем и вечером, возвращаюсь домой к 12 ночи, так что нет времени
Иван Дмитриевич Фудель с женой Марией Червинской и детьми Павлом (сидит),Николаем, Иосифом (стоит, в центре),Иваном. Конец XIX в
Сережа Фудель в арбатской квартире. Москва. Середина 1900–х гг.
Сережа Фудель. Москва. 1901
Священник Иосиф Фудель и его жена Евгения Сергеевна в первые годы семейной жизни
Конец XIX в Церковь Св. Николая Чудотворца на углу Арбата и Никольского пер. (ныне Плотников), настоятелем которой с 1907 г. до своей кончины был протоиерей Иосиф Фудель
Отец Иосиф Фудел
Гимназист Сергей Фудель. Подмосковье. 1910–е гг.
Студент Сергей Фудель. Москва. Начало 1920–х гг.
1933
1946
Сергей Фудель. Фотографии из следственных дел
Священник Сергей Дурылин. Фотография из следственного дела. 1922
Мария Фудель. Фотография из следственного дела. 1922
Отец Сергии Сидоров 1937
Отец Николай Голубцов. Москва. 1950–е гг. (?)
Н А. Новоселов. Фотография из следственного дела. 1929
Епископ Афанасий (Сахаров). Владимир. Начало 1920–х гг.
Архимандрит Серафим (Битюгов). 1930–е гг
Епископ Афанасий (Сахаров). Петушки. 1962
Вера Максимовна Сытина, жена С. И. Фуделя 1930–е гг.