Серия «Рассекреченные жизни»
Шрифт:
Сколько будет длиться война, никто, естественно, не знал, и встал вопрос об эвакуации жен и детей сотрудников советских учреждений в Египте. Все были заняты войной, и договориться об эвакуации было трудно.
С большими усилиями через свои связи в Министерстве внутренних дел Египта мне удалось получить один вагон для членов наших семей. Для моей семьи эта эвакуация была как острый нож в сердце. На руках у жены были пятилетний сын и годовалые дочери-близнецы.
От Каира до Асуана наши семьи ехали поездом, постоянно опасаясь бомбежек. От Асуана до Вади-Хальфа (граница с Суданом) — на допотопном пароходике с прицепленной к нему баржей, а затем до Хартума — самолетами. Из Хартума жен и детей стали направлять различными рейсами в Европу, и около десяти дней мы вообще не имели о них никаких известий. Но в конце концов все обошлось благополучно, только старая няня в Москве, увидев наших детей после этого путешествия, воскликнула с сожалением: «Ой, какие худые, ну прямо колхозные курчата!»
Когда выезжать в город было категорически запрещено египетскими властями, мы вылезали на крышу посольства
57
и пытались установить, где бомбят, что бомбят и какова сила бомбовых ударов.
Когда же прозвучал выдержанный в жестких и решительных тонах так называемый «ультиматум Булганина» 1и агрессоры решили отступить, ситуация для нас изменилась коренным образом. Мы сразу обрели статус спасителей Египта и его лучших друзей. Однажды мой небольшой «остин» с изображением двух флагов СССР на стеклах толпа приподняла и несколько метров пронесла вместе со мной. Горячую восторженность египтян испытали на себе даже русские эмигранты, покинувшие родину после Октябрьской – революции. Нина Александровна Бруксер, случайно оказавшаяся в эмиграции и посещавшая все культурные мероприятия в посольстве, рассказывала, что толпа египтян долго несла ее на руках, узнав, что она русская.
А еще один русский по фамилии Дмуховский, штабс-капитан белой армии, сразу после тройственной агрессии исчез из Египта. Это был непримиримый враг советской власти, злобу свою не скрывал и занимался тем, что выискивал в городе советских граждан («Я вас сразу узнаю, — хвастался он, — по широким штанам и по длинным шнуркам, свисающим с ботинок») и начинал сладострастно рассказывать с мельчайшими подробностями, как он пытал, а потом вешал большевистских комиссаров.
Так я еще раз после Великой Отечественной встретился с войной. Не та, конечно, война, но все равно война, и на ней тоже нужно было сохранять и самообладание, и расторопность и работать круглые сутки. Тогда мы не знали, что впоследствии наше участие в этих делах получит название «выполнение интернационального долга» и что государство нас за это как-то отблагодарит. В дальнейшем в моей жизни будут еще две войны в Египте и тяжелая афганская эпопея.
1Н.А.Булганин в то время был Председателем Совета Министров СССР. 5 ноября 1956 года возглавляемое им правительство направило правительствам Великобритании, Франции и Израиля резкое послание с требованием прекратить вооруженную агрессию против Египта. Советское предупреждение подействовало. Вывод войск Великобритании и Франции закончился 22 декабря 1956 года, а Израиля — 7 марта 1957 года.
58
В условиях кризиса одни люди сразу находят себе полезное дело, а другие, не зная, чем заняться, собираются в кучки, курят и ждут распоряжений от начальства.
Сотрудники советской разведки, пройдя через многие кризисы и войны, научились работать в экстремальных ситуациях четко, слаженно и бесперебойно. Для этого потребовалось, конечно, время, нужно было критически осмыслить прошлый опыт — и сейчас у нас есть и методика, и планы действий на случай возникновения кризисных ситуаций. Хотелось бы, однако, чтобы их было все же поменьше.
Суэцкий канал живет, модернизируется, расширяется и углубляется. Если подъехать к каналу, когда по нему проходит караван кораблей, и остановиться на некотором удалении, то открывается удивительное зрелище. Самого канала еще не видно, а корабли, словно поставленные на колеса, медленно движутся среди песков на фоне Синайской пустыни. Красиво и загадочно!
Йеменское средневековье
В практике дипломатической да и разведывательной работы у каждого, я уверен, создаются необычные ситуации, в том числе и комического свойства. У меня, пожалуй, больше всего их связано с Йеменом, а точнее, со старым Йеменом, когда он назывался Йеменским Мутаваккилийским Королевством.
Дело в том, что по приезде в Каир при распределении служебных обязанностей «по крыше» (так несколько вульгарно в разведке называется учреждение прикрытия) мне предложили, в числе других вопросов, заниматься советско-йеменскими связями с ближайшей целью добиться полного восстановления дипломатических отношений и обменяться посольствами. Отношения эти нарушились во время больших репрессий 30-х годов, когда наши послы отзывались и, как правило, объявлялись агентами тех стран, в которых они работали.
Дела у меня пошли довольно быстро. Хорошим стимулом был интерес к этому живому делу, к арабскому языку, к загадочной, малоизвестной стране. Не меньшее значение имело и желание сделать что-то полезное и конкретное, а на этом участке как раз были реальные предпосылки для успешного завершения дела. Йеменская королевская семья — и сам имам Ахмед, и наследник престола эмир Сейф аль-Ислам Мохаммед аль-Бадр — понимали, что надо выходить из средневековой изоляции, но надо и постараться избежать односторонней связанности с Западом, как это случилось с большинством арабских государств на первом этапе после получения ими независимости.
60
Таким образом, интерес СССР и Йемена к установлению тесных связей был обоюдным, и мне было легко работать на этой ниве.
Начал я с установления хороших личных отношений с Ахмедом аш-Шами, временным поверенным в делах Йемена в Египте, а затем перешел к налаживанию контактов с видными йеменскими деятелями, часто посещавшими Каир. Об одном из них, впоследствии известном йеменском государственном деятеле, — Салехе Мохсине у меня сохранились особенно теплые воспоминания. Это был очень открытый, доброжелательный человек, без каких бы то ни было проявлений хитрости и расчета. Нередко наведывался в Египет и сам наследный принц аль-Бадр, с которым меня; связывали довольно тесные и даже, можно сказать, дружеские отношения. Все перечисленные деятели понимали необходимость восстановления дипломатических связей по полной форме, и мы обменивались мыслями о том, как убедить в этом имама и рассеять недоверие противников советско-йеменского сближения из его окружения.
Наконец все договоренности были достигнуты, и в январе 1958 года делегация во главе с послом Киселевым отправилась на самолете «Ил-14» из Каира в Таиз, тогдашнюю столицу Йемена и резиденцию имама Ахмеда.
Объединение Египта и Сирии в единое государство и вхождение Йемена в федерацию с Объединенной Арабской Республикой заставило посла СССР в Каире активно заниматься проблемами всех арабских государств. В Йемен Киселев ехал уже полностью подготовленным по всему кругу вопросов сложных межарабских отношений. Посол должен был вручить свои верительные грамоты имаму Ахмеду и договориться, уже в деталях, об учреждении нашего посольства в Йемене.
Путь до Таиза был долог, с несколькими остановками и ночевками из-за скромных возможностей «Ил-14». Таким образом на нашем маршруте мы познакомились с Джиддой, Хартумом, Асмарой и наконец прибыли в Ходейду, где уже находилось несколько наших специалистов по реконструкции порта, которые за неимением другого жилья были размещены на верхнем этаже провинциальной тюрьмы. Вообще-то говоря, жилье было неплохое — здание прочное,
61
крыша над головой, но на первом этаже иногда по ночам пытали преступников, и спать советским специалистам было невозможно. Потом, правда, дело «поправили»: преступников увели в горы и отрубили им головы.