Серое Затмение
Шрифт:
Он, переваливаясь, с одного бока на другой, подошел ко мне и протянул руку. Я пожал его толстую ладонь, вспоминая то же самое рукопожатие под аплодисменты моих одноклассников и родителей. Вспомнил я и слезы матери в тот день.
– А где отец, мам? – спросил я, покосившись на раскрасневшуюся и затихшую мать, которая стояла в проходе.
– Владимир Светлый, – взмолилась она, поднимая глаза к небу. – Ну, за что мне это? Разве я заслужила такого?
– Я ничего не понимаю, – настороженно проговорил я. – И сейчас самое время мое непонимание развеять. Ты меня пугаешь.
– Твой отец исчез, – вымолвила она одном дыхании, собравшись с мыслями.
– Как это исчез? – недоумевая, спросил я.
– Вот так, взял и исчез, – развела она руками. – Просто перестал приходить домой. Мы и до этого случая не особо ладили… Если честно, мы даже собирались подавать на развод в Комиссариат по делам Семьи, но не успели. Пришлось подавать документы в одностороннем порядке. Ты ведь и сам все прекрасно видел… – она вздохнула и опустила глаза. – У нас не ладилось все с самого начала. Слишком разными мы были.
– То есть, вы больше не муж и жена?
– Нет, – кивнула она. – Теперь мой муж Святополк Владимирович. Прошу, прими это с благородством. Ты уже взрослый и должен меня понять.
Я насупился и поглядел на толстяка исподлобья. Каменев вновь кивнул мне с улыбкой на устах, как бы представая передо мной в новой ипостаси.
– Где мне искать отца? – со всей суровостью в тоне задал я вопрос.
– Ты его не найдешь, Игнатушка, – замотала головой Марфа Ильинична. – Говорят, его арестовали. Тут такое творится последние дни… Офицеры НКГБ весь город наводнили, по домам ходят. К нам тоже приходили – сказали, что Петр Федорович что-то страшное натворил, – она понизила тон. – Политическое… Дело серьезное. Меня попросили написать пояснительную записку касательно его личности – описать его жизнь, увлечения, взгляды и политическую позицию. Ну, сам понимаешь – кто, как ни я, о нем знает лучше всех?
– И что ты?
– Написала, конечно, – пожала плечами она. – С НКГБ шутки плохи. Они вранье за версту чуют. Ну, кому я лучше бы сделала, если бы укрыла его, а? Его ведь взяли уже, чем я ему помочь могу-то? А вот нам я помогла. И Государству нашему тоже.
Внутри у меня все оборвалось. Я вспомнил слова ротмистра Ходогорского об операции «Болото» и понял, что мой отец попал в жернова этой суровой мясорубки. Тревога заполонила мой рассудок и я поник. Вся радость от последних жизненных событий, испарилась в одночасье.
Мать накрыла на стол, мы сели за ужин и выпили по кружке Уральского пива под синтетические пельмени и жареную картошку – натуральную. Каменев пытался шутить, всячески надеясь меня развеселить, но это у него, конечно же, не выходило. Мать видела, что со мной происходит, но и она ничего с этим не могла поделать. Я переночевал одну ночь на диване в зале, проснулся ранним утром и, наскоро собрав вещи и прихватив папин старый твидовый пиджак в клетку, отправился на вокзал, не удосужившись попрощаться.
Глава 20
Вернувшись во Владимироград, я первым делом попытался связаться с князем Ходогорским, однако все мои попытки оказались тщетны. Контакты, оставленные им в лазарете, не позволили мне этого сделать – на том конце провода я слышал лишь безответные гудки. Формально, я все еще был в отпуске и делать мне особенно было нечего, поэтому я всеми возможными способами пытался выйти на князя, как на единственного человека в этом мире, кто способен был помочь мне не только разыскать моего отца, но и выручить его из беды. После трех дней безуспешных стараний я отправился в главк Гусарского Корпуса лично, облачившись в парадную белую форму и не забыв взять с собой шпагу. На КПП меня встретили приказные казаки – младшие чины, осуществляющие охрану государственных объектов, складов и воинских частей. Завидев меня оба стража подскочили, выровнялись по стойке смирно и отдали мне честь. Я отрапортовал им в ответ и попросил связать меня с ротмистром Ходогорским из Департамента Особых Поручений. Приказный набрал номер и передал мне трубку. На том конце прозвучал голос адъютанта, который справился обо мне, не забыв спросить фамилию, должность и по какой причине я прибыл в главк. Не успел я ответить на все вопросы, как трубку перехватил сам ротмистр. Он был недоволен, в голосе его слышались нотки раздражительности. Денис Ааронович велел передать трубку приказному и приказал ему сопроводить меня до его кабинета. Мы прошли через КПП, миновали внутренний двор, плац, а затем вошли в здание главка, фасад которого был отделан блестящим голубоватым мрамором, который добывали наши шахтеры под Каменско-Уральском. Приказный вел меня по коридорам, на пути нам встречались гусары в голубой форме – они все мне салютовали, разглядывая с любопытством. Я салютовал им в ответ и любопытство мое было не меньше их. Мы поднялись на третий этаж – коридоры здесь были устланы красными мягкими коврами. Свет был приглушен, стояла тишина. На стенах висели портреты знатных гусар прошлых поколений. Приказный подвел меня к двустворчатой двери, на который виднелась золотистая табличка: Исполняющий обязанности Заместителя Начальника Главка Гусарского Корпуса СССР его превосходительство полковник Ходогорский Д.А. Я отшатнулся и поглядел на приказного. Тот отдал мне честь и был таков. Я постучал трижды и отворил дверь, оказавшись в приемной. За большим столом из красного дерева, обставленного десятком телефонов, сидел адъютант его превосходительства – из младших гусарских чинов. Он коротко мне кивнул, не отрываясь от своих бумаг, и указал подбородком на двери, ведущие в кабинет Дениса Аароновича.
Ходогорский сидел за столом, облаченный в полковничий голубой мундир и взгляд его, тяжелый и не предвещающий ничего хорошего, совершенно отличался от того доброго и сочувствующего взора, которым он одаривал меня в лазарете.
– Присаживайтесь, вахмистр, – он указал на кресло, стоявшее у его стола. – Чем обязан? – спросил князь, подкрутив ус.
– Простите, что беспокою вас на службе, рот… полковник, – я откашлялся. – Но ситуация и правда срочная. Вы дали мне свои контакты, сказав, что я могу обращаться к вам в случаях, которые требуют вмешательства, но я не смог на вас выйти… Спешу доложить, что такой случай настал.
Ходогорский смерил меня тяжелым взором, отодвинул выдвижной ящик своего стола и достал оттуда позолоченный портсигар. Он элегантно вытащил оттуда одну папиросу и закурил, не отрывая от меня взора. Над головой его висели портреты Верховного Правителя Владимира Светлого и генерала от Кавалерии Абрикосова И.Д. – главы Гусарского Корпуса.
– Прежде, чем вы продолжите, вахмистр, – выпуская дым из ноздрей, сказал он, – позвольте разъяснить вам кое-что. Мне уже известно, что произошло с вашим отцом и я догадываюсь, зачем вы сюда явились. Но на все ваши просьбы или даже мольбы у меня будет один ответ, – он отрицательно покачал головой. – Я поторопился, поддавшись эмоциям, и рекомендовал вас к Ордену Владимира Светлого. Это было ошибкой. Мои рекомендации отозваны – Ордена вам, к сожалению, не видать. Вы можете радоваться, что успели получить внеочередное звание – его отозвать назад уже не получится.
Я почувствовал себя дурно, узкий ворот моего кителя судорожно сжимал шею и я ощущал теперь каждый толчок собственного сердца.
– Но чем же я так провинился? – только и смог выговорить я.
– Вы? – он усмехнулся. – Ничем, мой дорогой. Совершенно ничем. Мое отношение к вам ничуть не изменилось, я все также уважаю вас и благодарен за то, что вы спасли мне жизнь. Однако той лошади, в седло которой я вас так опрометчиво усадил, теперь придется замедлиться. Дети всегда будут отвечать за прегрешения отцов и это как раз ваш случай. Орден и карьерный рост, который вы успели нарисовать у себя в голове, были похоронены вашим отцом, который выбрал свой собственный путь и путь этот, экстремистский и даже террористический, перекрывает вам все дороги наверх.
– Мой отец жив? – с дрожью в голосе спросил я.
– Мне об этом неизвестно, – пожал плечами князь. —Скажу более – мне это неинтересно. Он – предатель и преступник и будет нести наказание по всей строгости закона. Как только вы поймете это, вахмистр, вам станет легче. Рекомендую написать рапорт с полной характеристикой своего отца, с описанием его жизнедеятельности и всего, что вами было замечено в его отношении, пока вы проживали вместе. И рекомендую сделать это до прихода к вам оперативников из НКГБ – так, быть может, вы сможете отыграть десяток баллов рейтинга, которые у вас вскоре будут списаны. Ему вы уже не поможете. Так помогите себе. Это моя рекомендация вам, которую я даю от чистого сердца.