Серые камни. Часть 1
Шрифт:
– Кто? – с раздражением спросил риор, оборачиваясь на стук.
– Чародей, – отозвался незнакомый голос, и дверь открылась, являя сухопарого мужчину среднего роста в сером балахоне.
– Зачем? – Одел окинул незнакомца пристальным взглядом, не спеша предложить ему войти.
Впрочем, чародей и не ждал приглашения. Он уверенно прошел в покои, приблизился к мужчине, сидевшему в кресле, осмотрел его и кивнул своим мыслям. После протянул руку, но Райверн перехватил незваного гостя за запястье и уклонился в сторону.
– Зачем? – повторил он свой вопрос.
– Мне велели исцелить ваши раны, – глядя в глаза высокородного, ответил Ферим.
Райверн дернулся, словно по его разуму прошелся удар хлыста. В голове взорвалась ослепляющая боль, и риор стиснул зубы, чтобы не застонать в голос. Продлилось это всего лишь мгновение. Боль отступила, как только пальцы Дин-Одела разжались, и рука чародея оказалась на свободе.
– Очень хорошо, – прохладно улыбнулся Ферим. – Не стоит хватать меня, я не люблю этого.
Он вновь протянул руку к голове риора.
– Забавно, – вдруг усмехнулся Райверн, ощущая, как перестают саднить ссадины и ушибы.
– Что забавно? – скорей машинально спросил чародей.
– За сутки, что я нахожусь в Борге, я еще не прожил и нескольких часов кряду, чтобы не почувствовать новой боли, – с иронией ответил Дин-Одел и добавил, уже не глядя на чародея: – Но лучше б уж избили до полусмерти, чем то, что выжирает мое нутро.
– В Борге вы не жертва – вы мертвец, высокородный риор, – произнес Ферим. – Здесь вы не найдете ни дружбы, ни сочувствия. Мы все помним, что вы были причастны к смерти нашего господина.
– Я знаю, – хмуро ответил Райверн. Он поднял взгляд на спокойное лицо чародея, но следов презрения или ненависти не увидел. – Это твоим зельем меня потчевала вечером Перворожденная?
– Моим, – Ферим сделал шаг назад и оглядел своего пациента.
– Занятная отрава, – усмехнулся риор.
– От отравы лиори отказалась, всего лишь снадобье.
Чародей снова потер руки, тряхнул ими и, наконец, посмотрел на изгнанника обычным взглядом, в котором промелькнула толика любопытства. Ферим сделал еще один шаг назад, сузил глаза и произнес:
– Я мог бы сгладить шрам на вашей левой щеке и сделать менее приметным шрам, который пересекает лицо.
– Нет, – решительно мотнул головой риор. – Я не хочу от них избавляться. Пусть остаются.
– Как угодно высокородному риору, – не стал спорить чародей. – Тогда моя работа закончена. Через пару дней от ушибов не останется даже воспоминаний. Прощайте.
И, чуть склонив голову, Ферим направился на выход. Райверн поднялся с кресла и все-таки задал свой вопрос:
– Она прислала тебя?
Чародей обернулся, сложил на животе руки и отрицательно качнул головой:
– Мне приказал прийти адер. Госпожа о вас не заговаривала.
– Дин-Таль, – черты Райверна на короткий миг стали жестче, – Он и шага не сделает без ее повеления.
– В отношении вас, да, – едва заметно улыбнулся чародей. – И никто не сделает.
Затем кивнул риору и уже не останавливался, пока не покинул гостевые покои. Райверн остался в одиночестве. Он кривовато усмехнулся и вернулся в кресло. Всё верно, его жизнь на землях Эли-Борга принадлежит лиори, и никто не осмелится забрать ее добычу, только род Кейр, но у них с сородичем собственные счеты. Если бы не знак посланника Эли-Харта, риор не протянул бы здесь и часа.
Дверь вновь распахнулась, теперь без предупреждающего стука, и в покои вошли спутники Дин-Одела. Они приблизились к своему товарищу.
– Кто это? Чародей? Зачем он приходил? – засыпал вопросами Райверна Трим.
– Он исцелил Райва, – ответил Холлер. – Лиори не хочет, чтобы ее «гостеприимство» стало известно за пределами Борга. Но мы молчать не станем, наш господин узнает о том, как здесь встречают его послов.
Изгнанник изумленно распахнул глаза, теперь, когда отек исчез, он мог себе это позволить. После поднялся на ноги и замер напротив Холлера, с холодным интересом изучая его. Горец невольно отшатнулся из-под пристального взгляда. Райв в один шаг сократил расстояние между ними, подцепил цепь со знаком посольства и намотал ее на пальцы, не позволяя Холлеру вновь отойти, после приблизил свое лицо к лицу хартия и произнес, почти угрожающе понизив голос:
– Ты никому и ничего не скажешь, Хол.
– Господин…
– Ему плевать, – со злой усмешкой оборвал Холлера Дин-Одел. – А мне нет. Только посмей выставить меня на посмешище, и я вспорю тебе брюхо. А я так и сделаю, ты меня знаешь.
– Райв, – вмешался Трим, – это насмешка не над тобой, это плевок в лицо нашему…
Дин-Одел порывисто обернулся к горцу. Тот попятился назад, вспышка ярости бывшего боржца была слишком неожиданной и непривычной. Когда-то, во время первых лет его жизни в Эли-Харте, затянутых дурманом выжигающих нутро и разум страстей, Райверн частенько хватался за оружие, вспыхивая, словно сухая солома, но эти времена благополучно миновали и почти забылись. Боржец стал уравновешенным, и услышать от него издевку, произнесенную ровным тоном было намного проще, чем вывести из себя и заставить схватиться за меч. Но сейчас… Сейчас на хартиев взирал безумец, в чьих глазах бушевало яростное пламя.
– Что с тобой сделали, Райв? – неожиданно севшим голосом спросил Трим. – Опоили? Или же это чародей заморочил тебя?
И Дин-Одел вдруг успокоился. Он выпустил из ладони цепь Холлера, стряхнул с его плеча невидимую пылинку и вернулся в кресло.
– Вы ничего не скажете о произошедшем со мной ни Тайраду, ни кому-то еще, – сухо заговорил изгнанник. – Лиор знает, что радушного приема меня не ожидало, и вы осведомлены почему. Я – личный враг Перворожденной. И все-таки она не причинила мне вреда.
– Райв…
– Не причинила! – рявкнул риор, ударив ладонью по подлокотнику. – Я сам виноват. И если нас выдворят из Борга и из риората, то причиной тому окажется моя глупость. Если же такое произойдет, то юлить и лгать перед господином я не стану, расскажу, что послужило причиной изгнания посольства. Как он решит наказать меня – это его дело. Вам же хочу сказать лишь одно: кто решит почесать языком и выставить меня дураком, тот наживет себе врага. На этом всё.
Холлер прищурился, некоторое время рассматривал боржца, наконец, подошел ближе.