Серый кардинал
Шрифт:
— А это что еще за чайник — Джин?..
— ... Франко Ферре? Известный модельер, — пожал плечами Клюев.
— Вот я и спрашиваю: что за чайник, модельер этот? — Беклемишев втащил любовавшегося им Клюева в машину. — Вид у тебя бледноватый, бандит. Плохой коньяк, кофе, шлюхи, глисты?
— Все в комплексе, — мрачно ответил Клюев.
— То-то я и гляжу. Ну, садитесь, разбойники! Особое приглашение, что ли, требуется, — прикрикнул Беклемишев на Бирюкова и Ненашева, которые замешкались при посадке.
«Джип»
— Эй, полегче, — предостерег приятеля Клюев. — Еще менты остановят.
— Меня?! — взревел Беклемишев? — Ну ты, бандит, даешь! Пива не хочешь? — он кивнул головой в сторону парка, и Бирюкову вспомнилось, что когда-то, очень давно, этот парк называли Булонским лесом.
— Ладно, продолжал рокотать Беклемишев, — ты, Женька, объяснил приятелям своим, друзьям-разбойникам, куда я вас везу? Я вас в Лефортово везу, — он на мгновенье обернулся назад. — Добро пожаловать в лучший следствешшй изолятор.
— Типун тебе на язык, старый раззвездяй, — устало пронес Клюев. — Ты лучше скажи, во-первых, что это у вас за буза на праздники была — с убийством и членовредительствами? А во-вторых, откуда у тебя такой кабриолет? Угнал или добыл дешевым вымогательством?
— Отвечаю на второй вопрос: автомобиль добыт тяжким и упорным трудом. На первый вопрос ответить затрудняюсь, потому что мне подобные вещи и на фиг не нужны, я политикой сроду не интересовался. Кстати о политике — ты Тенгиза давно встречал?
— Вот это уж точно — кстати, — покачал головой Клюев.
— Какое же отношение Тенгиз к политике имеет?
— Ну, разное, — хохотнул Беклемишев. — У них же тоже воюют.
— Значит, ты в курсе его дел?
— Я? Откуда?
— Неужели тебе Тенгиз не звонит?
— Звонит, почему не звонит. Но я мало что про его дела понимаю. Он, наверное, по долгу нынешней службы обязан хранить государственную тайну, — теперь Беклемишев выглядел неожиданно серьезным, словно актер, который по ходу спектакля вдруг сменил амплуа. — Так вот, насчет кабриолета: деньги на него мне дали добрые и богатые люди, я теперь работаю на мощную финансовую группу.
Беклемишев лихо бросил «джип» в узкий проход между старинными домами Немецкой слободы, въехал в тихий, заросший высокими липами дворик.
— Вот моя деревня, вот мой дом родной, — объявил он. — Кам офф, ребятки! Вываливайтесь!
Подождав, пока все покинут автомобиль, Беклемишев с треском захлопнул дверцу. Только теперь Бирюков с Ненашевым смогли полностью оценить его габариты. Рост никак не меньше метра девяносто, вес килограмм сто десять — при практически полном отсутствии живота. Если он не добился в молодости хотя бы уровня кандидата в мастера в метании диска или вольной борьбе, значит, он и в самом деле раззвездяй, как охарактеризовал его — хотя и в шутку — Клюев.
Жил Беклемишев в квартире на третьем этаже. Входная дверь у него открывалась хитрейшим образом, с помощью магнитного ключа. Обстановка в единственной огромной — квадратов двадцать пять, как минимум — комнате указывала на то, что женщина здесь отсутствует, либо присутствует в течение короткого промежутка времени, не позволяющего заняться переустройством или наведением элементарного порядка.
— Вон там у меня, ребятки, клозет, — указал Беклемишев, — а на кухне в холодильнике пиво «Будвайзер».
— Ага, значит, одно из двух; либо кроме «Будвайзера» там ни хрена больше нет, либо кроме «Будвайзера» ничего нельзя трогать, — резюмировал Клюев.
— Поговори у меня еще, — прорычал Беклемишев.
— Удивительное дело, про чукчей анекдоты травят, про евреев травят, про шотландцев и хохлов тоже, а вот про москвичей почему-то нет анекдотов, — Клюев уже был на кухне и шарил в беклемишевском холодильнике. — А ведь они того стоят, москвичи. Оригинальная нация, отличающаяся тем, что в своем шотландско-хохляцком сквалыжничестве они по-чукчански простодушны, но сами при этом полагают, будто хитры и изобретательны, как евреи. Кирюха, здесь я обнаружил еще какое-то дерьмо в жестяных банках.
— Это консервированные сосиски, — почти обиженно отозвался Беклемишев.
Бирюков с Ненашевым рассмеялись, позабавленные пикировкой старых приятелей.
Потом Ненашев — естественно, «как самый молодой, легкий и быстрый» был снабжен самыми подробными инструкциями относительно расположения ближайшей «винной лавки».
— К и рюха, у нес к тебе дело очень щекотливое, — сказал Клюев, едва за Ненашевым захлопнулась дверь. — Видик у тебя, надеюсь, функционирует?
— Угу, — кивнул Беклемишев.
— Тогда для начала мы тебе один фильмец прокрутим.
Он извлек из «безразмерной» дорожной сумки кассету, вставил ее в видеомагнитофон. На экране возникло изображение. Мужчина с погонами генерал-лейтенанта, вида усталого, если не сказать помятого, небритый, рассказывал очень скучным голосом про то, как продавалось какое-то вооружение, кому оно продавалось, сколько за товар платили, кто платил и каким образом.
Прослушав исповедь военного столь высокого ранга в течение приблизительно десяти минут, Беклемишев выключил магнитофон.
— Понятно, — он почесал растительность цвета «соль с перцем» у себя на лице. — О том, кто его... интервьюировал, нет смысла спрашивать. Ты его по какой причине прищучил,
Евгений: корысти ради или из спортивного интереса? — тон его заранее исключал правдоподобность версии со спортивным интересом.
— По причине спасения собственной задницы, а также задницы Валерия Николаевича, присутствующего здесь, — сухо ответил Клюев. — Кому это будет более всех интересно: генеральной прокуратуре, МВД или военному министерству?